(театрально-диссонансное)
В дубраве дремучей на сцене-опушке
Растёт дуб могучий, уставший старик.
Листвой он от ветра вздыхает с одышкой.
Артритные ветви простёр, как сто рук.
Всю жизнь вековую стоял одиноким,
И так, вхолостую, иссохнуть готов.
До скорой могилы ни словом, ни знаком
Судьба не сулила иных перспектив.
Охвачен дремотой. Для птичьих оваций
Уже неохота ему шелестеть.
Но этой весною лианы-девицы
Заставили снова явить свою стать.
Опутали ствол девы страстно и нежно.
И дуб вновь расцвёл, как зелёный юнец.
И сок забурлил нездорово, натужно,
Приливами сил для любви чаровниц.
Цветущий, влюблённый, уверовал в сказку.
И пусть удивлённо судачат о нём.
Но в сладких объятьях не ведал, как близко
Подкралось проклятие к древним корням.
Надёжной опорой лианам коварным
Он стал, только скоро их ласковый стан
Усилил захват, под нажимом чрезмерным
Так ветви скрипят, что похоже на стон.
Задушат лианы его, сластолюбца.
Увы, мелодрамы трагичен итог.
На старости лет глупо в юность влюбляться.
Жаль, истину эту дуб поздно постиг.