Он замер, показалось, услыхал
отчаяния крики, плач и топот ног.
Что точно, он пока не разобрал,
прислушивался, волновался, мок.
Дождь то усиливался, то слабел,
но он в укрытие не убегал.
Сбежать от чьей-то боли не хотел,
каких-то новых знаков ожидал.
И снова плач, и паника, и крики;
почувствовал, как набухают веки,
как будто сам о ком-то слёзы лил;
терявший где-то силы словно пил
те силы, что ему принадлежали.
Они, его покинув, утекали
в те дали, что отчаяние извергали,
где помощь людям так была нужна.
Хотел он знать, что это за страна,
в которой люди так сейчас страдают,
так голосят, о милости взывают.
Тревога докатилась до него
огромною опасною волной.
Казалось, нет спасения от неё,
сегодня не вернётся он домой.
А воздух словно кровью пропитался,
и запах этой крови тошнотворный
внедрялся в голову и в тело пробирался,
железистый опасный и упорный.
И мысли его мучить продолжали,
рождая боль, в виски они стучали.
Трагедия там вдалеке случилась,
и весть о ней по миру покатилась,
предупреждая: «Я и к вам приду,
и ни одну страну не пощажу».
В глазах его внезапно потемнело,
ему казалось, что лишился тела;
а рядом рухнул тополь почерневший,
и он осел, внезапно постаревший.
Сидел несчастный, слабый, оглушённый,
невольно волны скорби он ловил.
- Возможно, он больной, умалишённый, -
речей обрывки ветер доносил.
- Теракт кровавый в Лондоне устроил,
тот грузовик псих напрокат там взял;
а полицейский быстро успокоил,
больному точно в сердце он попал.
Тут потерял сознание человек
и погрузился полностью во тьму…
Жестокий безрассудный сложный век
террору объявил опять войну.
И террористов стали убивать,
потом к террору снова их призвали.
Условия спешили им создать,
добившись своего, уничтожали.
А топот громче, громче становился,
грузовики неслись из темноты.
И чей-то крик в истошный превратился:
- Прости меня, вернись, не уходи!
Тьма города и страны накрывала,
террор лишь ненадолго затаился.
Людей опасность не объединяла,
и высший разум возмущался, злился.
Не понимал, чего же люди ждут,
трагедий им пока что не хватает?
Жизнь не нужна? Её не берегут?
Несчастье их от скуки исцеляет?
Ломал он голову, как всех объединить,
печалился, терялся, сомневался.
Не понимал, кого ему винить,
и нужно ли опять всех погубить…
Но уничтожить всех он не решался.
Такие меры прежде применял,
но ничего он этим не добился.
Он мирный выход в этот раз искал,
хотел, чтоб мир на сей раз сохранился…