Художник трогал с робким трепетом мольберт,
И отпечатки пальцев оставляя не спеша,
Он пачкал рук изгибами портрет,
Ломая грифель от карандаша.
Он даже в мыслях при создании картины
Не изменял неидеальные черты.
Не убирал он ни изъяны, ни морщины,
Ведь он — ценитель натуральной красоты.
И по ночам, мечтая о несбыточном,
Искал пальто, перебирая гардероб.
Надев его со швом неровным ниточным,
Шёл звёзды наблюдать сквозь телескоп.
А днём, чтоб скрыться от любых прохожих,
Прикрыв очками тёмными глаза,
Бродил по улицам в одежде он промокшей,
Лишь наслаждаясь шумом от дождя.
А дома он, укрывшись одиночеством,
Касался с нежностью своих гитарных струн
И погружался до бездумья в творчество,
Хоть был он и печальных полон дум.
Печаль таил свою он неспроста —
Его любовные обременяли тяжко узы.
Художника пленила нежность, красота
Одной, огнём манящей его, музы.
И она с виду очень сильно горяча,
Ведь от смущения румянцем вся пылает.
Но, жаль, к нему она лишь холоднее льда,
И этот лёд никак, увы, не тает.
Он бился в муках сквозь желания свои,
Терял рассудок так, что не вздохнуть.
Ему казалось, не найдет своей любви,
И он решил прервать свой жизни путь.
Однажды в полночь он точил карандаши
При свете очень тусклом и ночном.
Но его горе разъедало изнутри,
И он добрался до него своим ножом.
Достал до самой оболочки горя в сердце,
Избавившись от этих жалких мук.
Его сжигала боль острее перца,
Стекала кровь с его дрожащих рук.
Художник трогал с робким трепетом мольберт,
И отпечатки алые от пальцев оставляя,
Он пачкал рук изгибами портрет,
Надежду о своей любви теряя.