Лёгонько времечко было, и плавали,
Точно кувшинки над тёмной водою,
Лживы ли, кривы ли, правы, неправы ли,
Слухи досужей своей чередою.
Слухи про всё, чего сроду не видывали,
Как не знавали богатого нищего,
Слыхом не слыхивали, а завидовали,
Грёзы, как деньги, мусолили тыщами.
Вился меж стен, выше крыш, выше звонниц
Слух про того, кто вынослив, как вол,
Кто пятерых знаменитых любовниц
За ночь одну до безумья довёл.
Шёл по ушам тёмный слух про исчадье,
Про голубую какую-то тень,
Про что-то такое, искавшее счастье
С ружьишкой, биноклем и книжкой, как тень,
– «Вон – говорили – охотник на счастье,
Этому гнаться за счастьем не лень,
Вот оно – счастье!.. Лови его, счастье!..»
А счастье осторожно, как олень.
А счастье удивлённо по-оленьи
Ловило слух, шагам неровным в такт,
Что есть на свете горе и томленье,
И не могло понять как это так.
«Ну, разве можно такое, ну как же так,
Надо же так, чтобы всем было счастливо!
Где это видано? Кем это нажито?
Жить несчастливыми? Это опасливо…»
Ах, что за блажи кружили и тешили,
Солнышком лёгким, как хмель, зашелушенные,
Вились, шуршали, дрожали и нежили...
Слухи-то, слухи какие – заслушаешься!