В кудреватой метели, что ерошит овчарок,
Пастырь просит и жаждет материнской груди.
Иисусе-младенец стонет, палец ударив
Об исконный древесный пресвященнейший диск.
Муравьиные лапки семенят по сугробам.
Две кровавые ленты обвили небеса.
Над долиною бесы плещут ядом и злобой,
И моллюсковой плотью их дрожат голоса.
Запевают волчицы круг костров изумрудных,
Муравьи ждут под ними лихого рассвета.
Сновиденья Луны станут веером чудным,
И приснятся быку мёртвы бычьи скелеты.
И младенец рыдает – три слезки застыли.
Отче в сене находит три терния медных.
Над пелёнками стонет и плачет пустыня,
И молитвы, и вопли убиенных бедных.
А Манхэттенский снег гонит неукротимо
Гнусно-лживую скорбь и фальшивую жалость.
Идиотов-святош и больных херувимов
Бедный Лютер с собою ведёт, задыхаясь.