И ЗНАЮ Я ЧТО ВСЕ ЕЩЕ ВЕРНЕТСЯ
СТИХИ В АЛЬМАНАХ «СЛОВО»
. . .
И знаю я
что все еще вернется
как возвращается луна
когда темно
как возвращаются и волны
если ветер
проснулся и задул
в свою трубу
как возвращаются и те
кого мы любим
если мы сами
этого хотим
и если жизнь
перевернется снова
вниз головой
как клоун
в старом цирке
по крики радости
и хлопанье в ладоши
всех маленьких детей
на белом свете.
.
. . .
Светлый день
расправляет широкие плечи
и на них облака
эполетами
с белой старинной тесьмой
так красиво лежат
и горит
на лице его
яркое солнце
и легким дыханием
ветер
мечтательно гладит
его руки
в перчатках
из достоинства полной
всегда
голубой тишины.
. . .
Ты душу свою
уронил
в эту хмурую воду
она не разбилась
не стала чужой
или злой
но крылья ее
эти очень простые
бумажные крылья
уже никуда не годятся
ведь они
как кисель
в этой черной воде
и тебя
только тянут ко дну.
. . .
Как много злых людей
и злые их глаза
все смотрят на тебя
из подворотни
и радостно горят
когда темно
и щурятся по волчьи
если солнце
и так смеются
как в горах
хохочет эхо
когда лавина снежная
летит.
. . .
Я все таки
странно но жив
и лечу
над землей
и крылья распластаны
как у волшебной
магической птицы
и счастье в когтях
уношу я с собой
и прошлая жизнь
подо мною
в тумане клубится.
. . .
И все прекрасно
вновь
на белом свете
цветут цветы
уже не в первый раз
и мы танцуем
как большие дети
и даже бог
пустился с нами
в пляс.
. . .
И как живые
облака бегут куда-то
и кажутся
большущими зверями
одетыми
в халаты тишины
счастливым богом
он
как музыкант
играет на рояле
голубого неба
и улыбается
с огромной высоты..
. . .
Он дожидался дня
когда умрет
потом ждал дня
когда он вновь воскреснет
затем
все ждал любовь
под старыми часами
много лет
теперь живет один
и видит море
перед собой
хотя его и нет
а есть окно
за ним
унылый двор
где бродят
лишь вороны
а сверху небо
но для смеха
как колпак
седого клоуна
который
давно спился.
. . .
Пусть луна
снимет желтое платье
и увидишь ты
белое тело ее
оно создано
для поцелуев
и нежной любви
той которая
ночью случается часто
и тогда
замирают в волненьи
деревья
под твоим
одиноко горящим
окном.
. . .
Жизнь так похожа
на девчонку
которую
оставили одну
надолго
в темной комнате
пустой
и вот она
забылась на кровати
тяжелым сном
в котором
видит дом
и в нем
такое множество теней
что нет от них
прохода никому
куда ни повернись
все те же тени
качаются хохочут
и поют
а окна в доме
яркие большие
и в них глядит
суровая луна
как выставленный богом
часовой.
. . .
А вот и вы
ну что же -
проходите
в прихожей у меня
теперь темно
сгорели свечи
так давно
забыл когда
садитесь рядом
будем говорить
о том что было
и о том
что будет
и я вам подарю
бумажные цветы
поскольку
они больше не завянут
и будут вас любить
всегда
и на окне стоять
как часовые
всю вами
прожитую жизнь.
. . .
Я совсем не волшебник
я проще
я придумал
всего только сон
ты в нем
снова приходишь
и мы остается одни
так как звезды
одни остаются
на небе
и сгораем к утру
не оставив следа
и рассвет
накрывает своей простыней
то счастливое небо
где мы с тобой
нежно любили друг друга.
. . .
Запомню я небо
взлетевшее так высоко
как синюю шляпу с пером
которая сорвана ветром
с моей головы
и парит
над землей
я ее догоняю
но схватить не смогу
никогда
она тает в руках
и опять
поднимается ввысь
это легкая
синяя шляпа
которая стала мне
небом.
. . .
Я просто сторож
в этом старом царстве
оберегаю
темные дела
и в колокол звоню
когда на праздник
всех приглашает
правящий колдун
и пряники
которые он дарит
я окропляю
тем
чем скажет он
но он меня
не любит
и не знает
что с звездами
я ночью говорю.
. . .
Одна так далеко
за синим морем
и плыть - не доплывешь
и долететь -
едва ли долетишь
вторая рядом
словно куст сирени
и все цветет
хотя вокруг зима
и я не знаю
то ли притвориться
счастливой птицей
на кусте сирени
и запеть
а может лучше
ангелом на крыльях
лететь туда
куда не долететь.
. . .
И как ты там
живешь в мирах иных
летишь на легких крыльях
среди ночи
а может спишь
как спят цветы в саду
или мечтаешь
как мечтает небо
когда плывут
на нем
куда-то облака
нагруженные счастьем
до макушек
и солнце их
пытается обнять
как обнимаем мы
того
кого мы любим.
. . .
И все таки
нас закружила
пушистая снежная вьюга
и вместе со звездами
мы улетали
в пространство
из черного дерева ночи
и возвращались обратно
на белую снежную землю
и проплывали
сквозь строй фонарей
и купались
на скользкой поверхности льда
укрывавшего мертвую реку
и мчались
с огнями машин
по пустынным проспектам
и взвивались
как крик телебашни
к тем самым
больным облакам
где всегда
умирали мечты.
. . .
А лето было
как обложка жизни
с букетами цветов
и милым солнцем
и осень это
предисловие зимы
которая и есть
роман о счастье
случившемся на свете
вопреки
и власти холода
и царству снега
безбрежному
как вечный океан
который стал
спокойным тихим белым
и волн не катит
больше никуда .
. . .
У скуки нет лица
она – как плоскость
по которой ты
скользишь
как на санях
по снегу жизни
и падаешь
в сугробы декабря
и таешь
превращаясь
просто в воду
потом стекаешь
в маленькие реки
текущие
в огромные моря.
. . .
Ну а если
все будет как было
все равно
ты останешься сказкой
той что мне
рассказала зима
темной ночью
под месяцем добрым
среди звезд
на исходе судьбы.
. . .
Дождешься ты
святой любви
придет она хромая
как старушка
тебя
вместо иконы целовать
над старой
и дымящейся лампадой
и будешь ты
из темного угла
глядеть на мир
и понимать что больше
ты не услышишь утром
пенья птиц
и не увидишь
чудного заката
и с звездным небом
никогда не сможешь
так задушевно
ночью говорить.
. . .
Еще темно
но свет
уже подходит
дотронулся до неба
и вздохнул
и скоро он
сорвет все одеяло
ушедшей ночи
черное как боль
и будет солнце
сказочной монетой
светиться ярко
словно в кошельке
который бог забыл
гуляя
по своим владеньям
и думая
о вечном и простом.
. . .
Ты все ждешь
что откроется дверь
и тебя
пригласят на обед
ведь ты слышишь
и говор и смех
там ведь
вкусно едят
с наслаждением пьют
а ты здесь
в темноте
в этой тесной прихожей
так проходит
вся жизнь
за обедом обед
на который ты ждешь
приглашенья
за дверью
но его разумеется
нет и не будет
уже никогда
кто родился в прихожей
тот там и закончит
свой век.
. . .
А ты внимание
уже не обращаешь
что там вокруг
светло или темно
толпа людей
или пустая площадь
и фонари
не стали зажигать
и нет обид
на то что все
как раньше
в стакане
та же самая вода
которую ты можешь
снова выпить
как двадцать
или тридцать лет
назад.
. . .
Жить про прежнему
так же тепло
хотя рядом зима
ведь она не приходит
в квартиру
и в гостиной метель
не метет
кухня льдом
не покрыта
в кровати нет
свежего снега
и не входит мороз
через плотно закрытую дверь
я все тот же
как раньше
когда сад за окном
был в цвету
и душа улетала
в счастливое
синее небо
она тоже сейчас
улетает ночами
на дальние звезды
и часами сидит на луне
как на желтой скамье
в старом парке
и глядит с высоты
как кружится земля.
. . .
Ну какая сегодня любовь
и к кому
неужели же
к полю пустому
и к темному лесу
и к огромному городу
где никого уже нет
и к высокому
черному небу ночному
ко всему
кому ты безразличен
всегда
потому что итак
без тебя
хорошо на земле.
. . .
Плывут по небу
злые облака
их гонит ветер
прочь из нашей жизни
и тени их
бегут так быстро
по земле
что слышен
топот ног
самих бегущих
и мы с тобой
забудем все опять
в воде увидим
наше отраженье
и перепутаем
где ты теперь
где я
и где наша судьба
осталась ждать
как призрак
на пороге дома.
. . .
Для меня ты
как сорванный кем-то
цветок
который я просто увидел
лежащим
в своем одиночестве
где-то на тихой тропинке
где только лишь бог
иногда проходил.
. . .
Не стоит
тебе уезжать
в эту синюю даль
она - как бумага
на ней нарисовано
чудо
а его уже нет
да и было оно
на словах
которые тихо кружились
как листья
среди этой осени темной
а после
упали на землю
и остались лежать
как жертвы войны
проигранной светом
в борьбе
с наступающей ночью.
. . .
Ночь бывает темна
как глаза
одинокой цыганки
она вечно приходит
гадать о судьбе
а день весел
как бодро
смеющийся парень
он конечно же
выпил с утра
немало горячего света
что счастливое солнце
опять продает
за копейки
а потом
и закат
разожжет свой
волшебный костер
мановением рук
словно фокусник
в цирке
и напишет
таинственно что-то
на сгорающем
белом листе
может это проклятье
а может
заветное слово
никогда ведь
не знаешь
пока
догорает костер.
. . .
У маленькой души
большие крылья
на них летит она
по сказочному небу
и видит
слезы бога
иногда.
. . .
Как много вымысла
вокруг
придуманы дома
деревья люди
и вымышлены волны
и дожди
на самом деле
существует только небо
в котором нет
начала и конца
а мы живем
как в шутку
чтоб немного
поговорить друг с другом
на земле
а после
попросту исчезнуть
незаметно
как исчезают
капли на стекле.
. . .
Доиграем мы
в эту игру
ты живая
я мертвый
мы дружим
ты приходишь
ко мне на могилу
и кладешь
голубые цветы
я встаю
забираю их ночью
и пишу тебе письма
в твою одинокую жизнь:
«помнишь
в призраков
в детстве играли
я так спрятался
ты не нашла
и с тех пор
я тем призраком
так и остался
и на кладбище
мне потому
хорошо одному
и спокойно
как бывает
всем детям во сне.»
. . .
Куда бы ты ни шел
ты ничего не видишь
в лесу - не ощущаешь леса
в поле - поля не заметил
а в небе нет и неба
если верить
всему тому
что ты о нем решил
поэтому тебе
легко на свете
ты всюду видишь
только свою тень.
. . .
И что же вы
нам скажите сегодня
что в снег
оделся лес
как в белые слова
которые
давно сложились в строки
летящие по миру
так спокойно
как только птицы
белые летят
и кто-то
глядя в небо
очень верит
что это ангелы
покинувшие землю
за то что их
здесь больше не любили
на этой
замерзающей земле.
. . .
В глубине
этой ночи
как в омуте черном
горели глаза фонарей
и быть может они
могли вас проглотить
словно хищные рыбы
и стояла
над ними
в гирлянде огней
телебашня
как безумное дерево
то что умеет
расти и расти
и когда-нибудь
вырастет прямо до неба
и проколет его
как иголка
проколет холстину
и как истина
быстро проколет
придуманный мир.
. . .
И вновь темно
одна луна
на небе
она опять
кого-то сторожит
и кто проходит
каждому посмотрит
в лицо
большими желтыми глазами
перебирая
старую охапку
лучей
ползущих тихо
по земле
и мы
ей поклонимся
среди ночи
снимая шапки
ведь она -
царица
сидящая на троне
много лет.
. . .
Что скажет мне
задумчивая ночь
опять присядет
у моей кровати
и будет говорить
о звездах и луне
о том как им легко
качаться в море
и плыть с волнами
к берегу чудес
где ждут их
привидения ночные
слетевшиеся с дальних
уголков земли
чтобы кружиться в танце
вместе с ними.
. . .
И все таки
я не отдам никому
даже капли
волшебной воды
от которой
мир снова становится
юным
словно только родились
деревья в саду
и цветы
и шумящее травами поле
и ты сам
появился на свет
лишь сейчас
и снял шляпу свою
перед добрым
задумчивым богом
на облаке белом
и пошел
вдоль широкой реки
приводящей
к безбрежному морю
где как лебеди
плавно
плывут корабли.
. . .
Ты выкини из головы
что все кончается
на свете
пускай все будет
продолжаться
листья
все так же будут
зеленеть
не опадут
не пожелтеют
и ветер
будет дуть
и не ослабнет
и снег зимой
не прекратится никогда
и птицы в небе
все будут лететь
и никуда не прилетят
и через годы
и ты все время
будешь жить
и улыбаться
как сейчас.
. . .
Придумай окончанье
этой ночи
ты все уже
сказал луне
и наконец заснул
так сладко
на коленях у нее
и ночь ушла
она уже седая
старушка с палочкой
и входит вновь
рассвет
с веселым розовым лицом
но ты его не видишь
ты ведь спишь
и видишь сны
в которых ты целуешь
такую нежную
свою луну.
. . .
Со мною призраки
лишь только говорят
а люди попросту
проходят мимо
как будто меня нет
но я живу
и в шуме листьев
и в молчанье ночи
и в зеркале
безмолвного пруда
и в небе синем
вместе с облаками
плыву неспешно
в дальние края
и там я встречу вновь
седого бога
и поклонюсь ему
так низко
до земли
и передам цветы
которые сорвал
на белом свете.
. . .
Днем ты просто прохожий
и твердо стоишь
на земле
ну а ночью
летаешь по небу
как птица
и не знает об этом
никто
хотя все говорят
что слыхали твой крик
в темноте
и видали твою
одинокую тень
пролетающей мимо
под желтой луной.
. . .
Утро с белым лицом
во дворе
собирает опавшие листья
и смотрит на небо
где торжественно
губы надули опять
облака
и так тесно стоят
словно там у них
митинг
как в школе
в начале учебного года
этот мир за окном
он ведь сам по себе
я ему уже лишний
и больше не нужен
мы как бывшие в детстве
друзья
разошлись навсегда
и пошли
каждый только с свою
неизвестную
сторону жизни.
. . .
Жизнь превращается
в медленный танец
парами снова танцуют
в обнимку
любовь и надежда
жадность и страсть
суета и волненье
сон и покой
голубая мечта
и счастливое детство
и наконец
благородная старость
и смерть
всем хорошо
славно музыка льется
луна в черном небе
горит
и конечно ты снова
танцуешь со смертью
и она что-то нежно
тебе говорит.
. . .
Жизнь становится тише
так ветер стихает
и уже чуть шевелятся
листья
на старых деревьях
а когда-то
рвались с своих веток
и хотели
взлететь в небеса
и вода
в этой вечной реке
что не названа нами
вдруг стала прозрачной
видно дно
в глубине
и на нем
одинокие камни
как посланцы
бестрепетной вечности
молча лежат.
.
. . .
Мы прячемся
под одеяло ночи
с фонарями
на черной спине
и огромной луной
посредине
она льет
этот желтый сироп
своих пьяных лучей
и качается в небе
как будто танцует
и с нами
такое творится
что не знаем
где ты а где я
где клубок
наших старых фантазий
и где то
что сегодня сбылось.
. . .
Что мы будем
о главном с тобой говорить
его нет
вместе с нами
в застуженной комнате этой
рядом
только замерзшие в вазе цветы
две картины на стенах
о странах
где мы не бывали
и качается маятник
в такт
нашим мыслям
которые вновь
так похожи
на странное слово
«прощайте».
ПЕТЕРБУРГСКОЕ
Это старая крепость
и шпиль ее тонкий
похож на иголку
которой наверно
по ночам зашивают
усталые призраки
все облака
и в воде
он всегда нам казался
из золота солнца
и на нем
старый ангел
стоял у креста
и веками
лишь звезды считал
те с которых
когда-то спустился
. . .
Голубая вода
только в море
а в этой
в лесах затерявшейся
темной реке
она вечно черна
словно платье монашки
которая вдруг
потеряла рассудок
и плывет по волнам
веря в то
что по воле небес
превратилась в русалку.
. . .
Слушай
тебе было грустно?
Мне - очень
мне казалось
что небо
сейчас упадет
на меня
и ударит звезда
по моей голове
словно камень
и я
потеряю сознанье
и разум
и стану чужим
тебе и себе
непонятным
считающим дни
как опавшие листья
говорящим
пустые слова
в темноте
и бродящим
по улицам
вечно ночами
как бездомный
всегда неприкаянный
дух.
. . .
Останься призраком
не надо воплощаться
в прохожего
который все равно
уйдет
и не вернется
или в знакомого
который вдруг обманет
или в судью
что может засудить
в мужчину странного
и девушку смешную
в ребенка
даже в рыжего кота
и в бабочку
летящую к цветку
тем более
не стоит воплощаться
цветок сорвут
куда тогда лететь
а так - ты призрак
вечный и счастливый.
. . .
Я с вечностью
пью чай
а во времени
просто лечу
про пространство
вообще забываю
его нет для меня
так как нет
для волны берегов
есть одно лишь
бескрайнее море.
. . .
Есть у меня
заветные желанья
хочу на облаке
немного посидеть
поцеловать луну
нарвать красивых звезд
а утром с солнцем
по небу
как с горки прокатиться
и на стене
большого мирозданья
я вижу старые
знакомые часы
они показывают
время жизни
его так много
у меня
весь круг
с двенадцати ноль ноль
и он едва ли кончится
когда-то.
. . .
Представь себя
плывущим в море ночью
идущим по тропе
в густом лесу
бредущим по траве
в пустынном поле
а главное
безмерно одиноким
когда одно лишь небо
над тобой
и рядом - ни души
живой и мертвой
лишь звезды и луна
там высоко
где мир уже кончается
земной
и начинается
распахнутая вечность
огромная
чужая для тебя
и вот тогда
почувствуешь что ты
букашка
на травинке мирозданья
которую
не вспомнят никогда.
. . .
У этой осени красивые глаза
и иней на опущенных ресницах
я ничего о счастье не сказал
оно мне только
кажется и снится
оно мне снится
словно нежный сон
в котором мы всегда
друг друга любим
и чуть хрипа
играет патефон
из прошлого
оставшегося людям.
. . .
Не открывайте двери
никому
тот кто придет
обычно не уходит
а остается с вами
навсегда
спит в вашей комнате
и пьет из вашей чашки
и смотрит вам в глаза
и говорит
что вы его когда-то
пригласили
прожить за вас
всю жизнь
с начала до конца
и уж потом уйти
и хлопнуть дверью.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:
Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009.
Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах.
После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «Нева», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», в изданиях «Антология Евразии»,» «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Черные дыры букв» в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голубы (К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.