Она любила Баха и Шопена
И в подлиннике Байрона читала...
Считала равнодушие изменой,
Что просто рядом быть — ничтожно мало.
Ложилась спать всегда с любимой куклой,
А по утрам здоровалась с рассветом.
Ей даже взгляд косой казался мукой,
Но был закон — не говорить об этом.
Она любила очень крепкий кофе,
Который по утрам себе варила.
Была в искусстве этом просто профи,
Но это слово очень не любила.
Мечтала побывать в заморских странах
И о Любви — не той, что «до рассвета».
Она была для многих очень странной,
Её боялись именно за это.
Душа её, как маленький ребёнок,
А с виду неприступною казалась.
Достоинство, привитое с пелёнок,
Ненужным в этом мире оказалось.
С её рожденЬем, видно, опоздали,
Ей лет на двести раньше бы родиться.
Не так на небе что-то просчитали,
Позволив в нашем веке появиться.
Всегда одна, хотя всегда с друзьями,
Среди людей, но будто чужестранка...
С улыбкой и печальными глазами,
Такими, как бывают у подранка.
Сегодня наконец-то я решилась
И подошла к девчонке-«чужестранке»...
В её глазах два Солнца засветились
Сквозь дождь, нещадно ливший спозаранку.