Все яблоки румянцем налились
И оторваться от основ готовы.
За ними вслед падёт последний лист
И будет пахнуть горечью медовой.
Назад отстрочен памяти дневник,
Все жесты расточительно неточны,
В полёте продлевают краткий миг,
Чтоб боль вернуть по завязи молочной.
Вернуть назад в что ни на есть апрель,
Где сам себе находку ищет каждый,
И всё жужжит, – и верится, что шмель
Приносит в жизнь божественную важность.
Готов с размаху броситься в букет.
Творит пике, как будто целит в войско.
И тает мёд в горячем молоке,
Целебное своё диктуя свойство.