***
Весь, как есть, берите, раньте, доживёт ли до утра,
Он читает уркам Данте в лесосеке у костра,
И беззвучная кончина – только временный приют,
Людям не нужна причина, и его привычно бьют.
Гордый пасынок Эллады, в хруст изломанный дурак,
Кольца древа, круги ада, не протопленный барак.
С дикой музыкой беззубой он в обнимку полежит,
Примиряясь с жизнью грубой, Агасфер, убогий жид.
В серых легких сгусток гноя, хриплый кашель, жар и круп,
Но безумие святое притаилось в складке губ.
Вспоминая о расплате посреди замерших рек,
Муза черная в бушлате опускается на снег.
Громко дышит и хлопочет, лупит рифмою под дых,
И следов вороньих почерк вдоль сугробов голубых.
И душа не просит хлеба, смерть не жаждет куража,
Лишь метель вращает небо, над деревьями кружа.
Из барака дверь открыта, чья-то жалоба слышна…
… del cammin di nostra vita повторяет тишина.