Человечек был далеко не молод и здоровьем богатырским похвастаться не мог.
Ехал он долго. Кто представляет себе, что означает путь "на перекладных" с самого севера Подмосковья на юго-восточную окраину Москвы при возможности оплачивать проезд лишь социальной картой, поймёт, насколько грандиозно и утомительно это путешествие. Не ехать было нельзя: там, в этом чудесном офисном помещении, находящимся за одной из правых дверей коридора, пол которого был выстлан удивительными (удивительно сохранившимися с незапамятных лет) синими и зелёными кафельными плитками, человечка ждала жизненно-необходимая посылка, а послать за ней кого-то другого не было возможности. Не было этого "кого-то другого".
И вот остались позади и толкотня в автобусах, и мелькающие за окнами электрички пейзажи, и шум вокзала, плавно сменившийся гулом метрополитена, и даже ужасные четыре с половиной лестничных пролёта, на преодоление которых ушли последние силы.
И вот он - офис! Но человечка радовало не столько завершение пути, сколько возможность присесть на стул для посетителей, перевести дыхание и дать немного отдохнуть когда-то давно травмированным ногам.
Но, как только он присел, милое создание, восседающее по другую сторону стола, воскликнуло:
- Пойдёмте! Выдам Ваши вещи.
- Девушка, простите ради Бога, я неимоверно устал. Можно минутку посидеть?
- Нечего тут рассиживаться. Пойдёмте.
"Нечего" - значит "нечего". Человечек встал, хрустнув правым коленом, и, не показывая вида, насколько ему физически больно, вслед за этой удивительно вежливой, вполне годящейся ему во внучки, сотрудницей покинул стены гостеприимного кабинета.
Девушка быстрым шагом удалилась за массивную железную дверь, оставив человечка наедине с сине-зелёным полом коридора.
Честно говоря, человечек очень любил рассматривать этот пол. В былые годы, приезжая сюда по делам, он не сразу заходил в офис, а останавливался в коридоре, зачарованно уставившись на череду изумрудно-лазуревых волн, которая, быть может, из-за полного отсутствия естественного освещения, казалась живой и манила его на сказочное океаническое дно. Иногда он замечал блеск пугливых рыбьих стаек или замысловатую игру осьминожьих щупалец. Хотя, скорее всего, это были всего лишь блики, рождённые приоткрытием дверей, ведущих в освещённые солнцем кабинеты. А может быть и игрой не совсем здорового рассудка. Человечек никогда не придавал особого значения происхождению коридорного нектона. Он просто смотрел. Смотрел, как ребёнок. Искренне радуясь и удивляясь.
Вот и сейчас ему показалось, что из дальнего левого угла к нему направилась добродушная стеллерова корова. Только очень маленькая. Он услышал всплеск волны и, забыв о ноющем мениске, приседая, уже почти коснулся ладонью зелёных плиток, которые в данный момент казались ему плавающей на поверхности Океана охапкой морской капусты смешанной с, невесть как поднявшимися на поверхность, гроздьями морского винограда.
- Вот. Забирайте. - резкий девичий голос превратил Океан вместе со всеми его обитателями снова в обычный кафельный пол, а брошенные на него три объёмных, больших чёрных пакета окончательно вернули человечка в реальность.
А в реальности почему-то чертовски болела нога и очень-очень хотелось в туалет. "По маленькому".
- Извините пожалуйста. А здесь есть мужской туалет?
- Есть. Только для сотрудников.
- А как же быть мне? Мне очень надо.
- Это Ваши проблемы. Поищите где-нибудь на других этажах.
- А если не найду? Если просто не успею найти? Как мне быть?
- Это Ваши сложности.
- Мне что, придётся где-то в уголок, если не успею даже на улицу выйти? - попробовал пошутить человечек.
- А это, дедушка, всё зависит от Вашего воспитания. Всего Вам доброго! - раздражённо рявкнула "внучка", скрывшись за офисной дверью.
Стеллерова корова робко выглянула из-под плинтуса, пугливо озираясь подплыла к чёрным пакетам и сочувственно уставилась в глаза человечку, который не понимал, как быть, что ему делать с этой, не ко времени появившейся, поклажей и как справиться с непреодолимым желанием, эволюционировавшим в резкую, невыносимую боль.
Корова знала, что "люди" и "быть" - это слова-антагонизмы. А вот о "воспитании" она почти ничего не слышала. Поэтому, когда человечек описался, она просто заплакала.