Будильник звенит. Нежный сон мой утрачен.
(Я с кем-то во сне предавался любви)
Глаза открываю, гляжу - у кровати
Нахмурившись, смотрит в окно херувим,
И мне говорит: "Ну давай, просыпайся,
Закончи свой начатый эксперимент.
Напрасно ли год, как в отложенных записях
Ждёт звездного часа унылый фрагмент
Заезженной псевдокосмической повести
Про сон, космонавта, прыжок со скалы,
Но только без радости, космоса, совести,
И не достойный ничьей похвалы?
Неужто для этого годен твой гений;
Твой творческий склад золотого ума;
Твой вызывающий благоговение
Природный талант очаровывать дам?
Взгляни на себя, двадцатипятилетний
Лежащий в кровати бараний курдюк,
Сопящий, воняющий потом и плесенью,
Слюни пускающий на простыню!
Таким ли ты видел себя повзрослевшим?
Таким ли себя представлял упырём?
Быть может сеанс мой совсем безутешен,
Но милости просим ко мне на приём!"
И тут херувим от окна оттолкнувшись,
К скрипучей кровати моей подлетев,
Мне начал ворчливо шептать прямо в уши
Какой-то библейский молитвенный текст.
Но я не расслышал его литургии -
На адские муки я был обречён.
Мой гость мне случайно подверг хирургии
Глаза, от себя исходящим лучом.
Ну как мне небесного слушать агента,
В раю исполняющего роль фонаря?
И я, покалеченный, стонущий, бледный,
В агонии боль прекратить умолял.
Тогда на себя полотенце набросив,
Лучом оперируя, словно смычком,
Сыграл Херувим мне чайковскую "Осень"
И начал рассказ о поэте одном:
Жил в мире поэт. Восемнадцатилетний.
Районскую дуру шестнадцати лет,
При всех называл своей избранной леди,
Достать обещал ей все девять планет.
Соседский пацан доставал ей лишь деньги,
И был в местном блоке раз в день или два
С той избранной леди на грязных ступеньках,
В то время как он с ней гулял по дворам.
А после его занимала работа.
И там он для галочки - не по любви! -
Встречался с какой-то там... божьей блевотой
И даже её не сумел вдохновить.
Другую знакомил со стадом шакалов -
Теперь у шакалов бесплатный обед.
Её... пол-республики пережевало!
А сам он жевал её? Кажется, нет.
Он тут же девчонку нашел себе нежную,
И целых два года стихи ей втирал,
Пока не узнал о коллегах по ней же...
А кстати, девчонка вернулась вчера!
Пришла в его дом, приказала обняться...
Но нет, не ему. Он был просто лишь фон.
Массовка; Бэкграунд; Деталь декорации;
Сидящей в сторонке фигуры шаблон;
Безмолвный свидетель той сцены в буфете;
Ненужный использованный кавалер,
На сцену "Девчонка в университете"
Смотрящий сквозь солнцезащитный барьер.
Усы, борода и крутая прическа;
От Бершики модный прикид на плечах;
И поза - ну прям бриллиантовый Оскар!
Да плюс ещё в солнцезащитных очках.
Надел в помещении, чтобы не знали
Маршрут направления взгляда сквозь них.
Ведь всем интересно в какие там дали
Смотрел безымянный актёр-массовик.
Такой вот итог всех его похождений:
При каждом заезде он будет в конце
В буфете сидеть и жалеть о рождении,
А позже искать себе новую цель,
Которой он будет опять вдохновляться,
Писать её имя в заглавиях строк;
Шутить неудачно, робеть, унижаться,
Пытаясь успешно начать диалог;
Решительно песни ей скидывать в личку,
Советовать фильмы, что сам не смотрел...
Девчонка ведь эта ему симпатична,
И вроде, вполне достижимая цель:
Красивая, милая до окрыления
Читает Джейн Остин и слушает "грусть"-
Колодец космического вдохновения;
Причина смятения цвейговских чувств.
А эта причина ведь с ним фамильярно так
Шутит, общается, ходит гулять.
Еще мотивирует перед экзаменом,
Чтобы он непременно ответил на пять!
И если вдруг нужен конспект или помощь -
Он платит улыбкой (такой уговор).
А он, всё равно, как алоэ, как овощ,
Бездействует третий ублюдочный год.
Но будет ли вежливая, скромноватая
Алоэ любить до конца своих дней?
Вдруг завтра в колодочной сборной фанатов
Найдется воинственней, ярче, смелей,
Что тут-же святое, блестящее, яркое
Повалит мужскою рукой на кровать,
И будет смеясь над поэта каляками,
Святую ласкать, обнимать, целовать!
Тому же останется в двери плаксиво
Стучаться, рыдать и кричать "Отвори".
Показывать жестом фаллический символ
А позже проситься в монастыри!
Ведь видно насквозь по бесчисленным признакам,
Что эта святая в его голове
Засев, нивелирует в нём ненавистника
Глаз, отражающих бездны морей.
Такие заранее не приспособлены
К игре в отношения - "Capture The Flag".
Там мало быть просто каким-то особенным:
Каждый участник - заклятый их враг.
И каждый свое отношение к миру
Пытается в этом турнире забыть.
Лишь только шуты -андердоги турнира -
Все так же хотят по течению плыть.
Ничто их не тянет, не интересует
Несут свое знамя как школьный рюкзак...
И ты.. до сих пор на запястьях рисуешь!
Как же ты будешь захватывать флаг?
И что же ответишь ты корреспондентам?
Когда этот флаг завернут в паранджу?
Неравные силы? Играли нечестно?
Взгляни на свое отражение, шут!
Такая же с зеркала смотрит, небритая,
Мухаммедолицая морда козла.
В чем сила таких же, как ты, троглодитов?
Ответ: Не колеблющиеся голоса.
Такой вот и выйдет с колодочной сборной -
Крутой, не колеблющийся троглодит.
Схватит за плечи красивую, скромную,
И будет пытаться ее проглотить.
Действительно, будет, надежда не повод
Считать вероятным твой мнимый триумф:
Какая-то жалкая девочка-робот
Сломила твой соревновательный дух,
Но в радужный мир недобитая вера
- Твоей философии старый архонт -
Тебя убеждает по прежнему бегать
За флагом, пытаясь достичь горизонт.
Но смех вызывая своим заиканием;
Жалость - порывами глупо шутить,
Как же ты будешь держать свое знамя
Спиною к бойцам социальной сети?
Как пронесешь ты его сквозь засаду
Центральной Оси Одиноких Парней?
Ты самый больной представитель отряда
Из всех представителей в этой игре!
Ты даже боишься коснуться до знамени,
А ты его должен нести и беречь!
Зачем же ты мерзнешь у самого пламени,
Боясь себе пальцы об пламя обжечь?
Неужто приносит приятные боли
Сжигающий сердце отравленный клюв?
Неужто ты так до сих пор и не понял,
Что ты вырубаешь любовь на корню?
И как тут не вспомнить красивое знамя
- На фоне весны нераскрытый тюльпан -
Сама тебя, дура, звала на свидание,
И каждым твоим поражалась стихам.
В пылу непомерного уединения
То полушутя признаваясь в любви,
То вдруг называя своим вдохновением,
Тянулось к тебе твоё знамя: бери!
Ты взял. Ее руки. Минут на пятнадцать.
Потом отпустил. Попрощался. Ушёл.
Оставив Весне лишь тепло твоих пальцев.
Решив, что тот флаг для тебя был тяжел.
Допустим: Работа. Учеба. Ты редко,
Один час в неделю, мог видеться с ней.
Но эту свою, девятнадцатилетнюю,
В неделю ты видишь аж целых шесть дней!
Тяжелая ноша? Ответственность? Тонус?
В задаче все просто: Сорвал - и долой!
Смотри: Твоё знамя садится в автобус,
А с нею боец. Видно, едут домой.
Я жду оправданий: "Возможно, соседи,
Возможно у них одинаков маршрут..."
Но что же ты месяцу в небе ответишь,
Когда он тебя обожжет, словно жгут?
Ведь некуда деться от мрачной бессонницы?
И вряд ли удастся захлопнуть глаза.
А знаешь ли ты, как с бессонницей борятся?
Ответ: Не колеблющиеся голоса.
Ну что ты молчишь? Что так смотришь несчастливо?
Сидишь, что-то ищешь в своей бороде...
Ответь мне: ты будешь в турнире участвовать?
Готов ли брать флаг на сегодняшний день?"
Сказал, и умолк. И по комнате медленно
Развесил лучи, полотенце убрал.
И, выдержав паузу, очень уверенно
Я херувиму негромко сказал:
"Херувим, я не буду любить. Никогда.
Мне по жизни любовь лишь глаза ослепляет.
Да сжигает мои золотые года,
И меня самого каждый день убивает.
Я не буду играть. Никогда. Ни за что.
В этом мире есть много других развлечений.
Что не требуют ползать за флагом ничком
И красивых на шее катать как качели"
Я сказал: "Я не буду любить. Никого.
Не создал твой начальник моей половины.
Я им создан был цельным. Как будто назло
Гармоничной структуре дуального мира.
Я не буду любить. И таким же умру.
В одиночестве. Старым, угрюмым, ворчливым.
И играть в эту вашу дрянную игру
Я давно не хочу. Как и этого мира.
Пусть никто не придёт на могилу мою.
Пусть никто не заплачет над камнем надгробным.
И пусть будет мне скучно в унылом раю.
Пусть все будет как Господу Богу удобно.
Пусть все будет страшнее раз в тысячу хоть,
И пусть душу терзают былого руины.
Не играю. Пусть даже ломается плоть!
Не играю!"
И тут же прогнал херувима.