Экспериментальный стих.
В кабине самолёта находился
пилот отважный.
Крутился яростно
в расчётливом мозгу спасения план;
от напряжения нагревался мозг
и генерировал энергии пучки,
которые решимость укрепляли.
И слился с самолётом сам пилот,
а льда опасный непредвиденный нарост
возник на крыльях,
означало – обречён,
но самолёт не падал, он летел,
и в толщу облака он врезался внезапно,
огромного, как великан-гора;
и облако то гуще становилось,
росло в длину и вширь, и в высоту,
и вот уже размером оно с море
иль может даже с целый океан.
Кротиную нору пилот внезапно вспомнил…
Что если здесь сейчас она возникнет?
Как попадания внутрь избежать?
Иль может в этом лишь его спасение,
его и пассажиров, на борту
их очень много, целых триста десять;
как мог о пассажирах он забыть,
пусть ненадолго, может, на минуту?
Или гораздо дольше это длилось?
Что происходит? Что-то с головой?
Но был здоров он перед этим рейсом.
Энергия воздействует на мозг?
Какое-то особенное поле?
Воткнулась боль под левое ребро,
до сердца добралась и там застряла.
Ужели это означает что
погубит он несчастных пассажиров?
Ему бы валидол…
А где второй пилот?
Его отсутствие внезапно он заметил.
Когда он вышел, как же он посмел?
Тут мысль тревожная родилась в голове;
в его ли голове иль некто неизвестный
такую мысль насильственно внедрил,
намереваясь панику посеять
и погубить всех тех, кто в самолёте?
А мысль такая, что второй пилот
отсутствовал на этом странном рейсе…
Автопилот к работе подключив,
который, к счастью, был пока исправен,
в салон он вышел. Где пилот второй?
И стюардессы, где же стюардессы?
А бортмеханик? Он куда девался?
Похоже было, он – весь экипаж;
а пассажиры в это время спали,
казалось, крепко, все до одного,
но ведь такое вовсе невозможно;
или мертвы они?
Пощупал пульс у одного, у двух,
у десяти…
Нет живы, пульс нормальный у людей,
ему ж пора в кабину возвращаться,
с диспетчером поговорить он должен.
Связь барахлила, это не беда,
она была, надежда оставалась;
Посадки запросил он и в ответ
бас незнакомый сразу зазвучал:
- Любезнейший, привет от нас землянам;
вы можете у нас здесь приземлиться,
но дружеский совет вам следует учесть,
а также выполнять должны законы,
которые у нас здесь существуют;
совет такой: не стоит вам наглеть,
качать права привычку вы забудьте.
Коль вы согласны, можете рискнуть
и посетить наш мир великолепный;
мы вовсе не хотим вас напугать,
благожелательны мы к добрым существам.
Решение принял быстро командир
и самолёт он вскоре посадил.
В окошко выглянул и сразу изумился:
круги описывал огромный птеродактиль,
на самолёт почти что приземляясь,
а мамонт, он уверен был, что мамонт
траву неподалёку поедал,
и юноша, на хиппи так похожий,
пытался мамонта подальше отогнать.
А это кто? Ужели это Брежнев?
Не может быть, иль это так и есть?
Догадка тут пронзила командира:
он понял, где сейчас он оказался;
спешил к кабине Леонид Ильич,
размахивая знаменем советским,
а вслед за ним бежал и сам Хрущёв;
И кто ещё? Джон Кеннеди, конечно,
он мастодонта вёл на поводке,
а в стороне Джон Леннон песни пел,
душевностью пространство наполняя…
-----------------------------------------
часть 2
Внезапно мозг его переключился,
он думать принялся о спящих пассажирах.
Будить иль не будить, что ему делать?
Что если паника возникнет на борту,
едва людей в салоне он разбудит,
начнут кричать и требовать не медля
в пункт назначения целыми доставить...
В пункт назначения?
А куда летел
он перед тем, как облако возникло?
А облако, живое оно что ль?
Гипотезу такую он встречал
в фантастике научнейшей однажды.
И с памятью, что с памятью его?
Её отняли? Чип ему внедрили?
Вдруг показалось, Леннон Джон завыл,
душевность этим быстро разрушая.
Пилот потряс своею головой,
которая своею не казалась.
Его кумир Джон Леннон громко воет?
Нет, это бред, такое невозможно,
не может он душевность разрушать.
И Леонид Ильич вдруг изменился:
в набедренной повязке как дикарь,
с кольцом большим, «вмонтированным» в нос,
к кабине мчался и копьё держал,
нацелив его прямо на кабину,
и издавал недобрый громкий клич.
А где же знамя, красное где знамя?
Пилоту показалось что полотнище
надето на копьё, верней, на древко.
Вгляделся пристальней, его не обнаружил,
зато на шее кости увидал,
похожие весьма на человечьи.
Что происходит?
Людоеды здесь пристанище нашли и окопались,
иль поедают хищники людей,
а люди просто кости собирают
и делают такие украшения?
А может это жуткий оберег?
Не хочет украшением он быть,
и в самолёт он Ильича не впустит;
помолится и крепкое стекло,
возможно, выдержит удар копья.
Не должен раскисать, долой испуг;
как жаль, что пистолет не захватил,
хотя здесь пистолета будет мало,
тут, явно нужно что-то помощнее.
Тут Брежнев лестницу откуда-то добыл,
добрался до двери и принялся дубасить
и требовать впустить его не медля.
А лётчик напряжённо очень думал,
сомнения его одолевали.
- Нет, быть не может, это не генсек,
он кровожадным не был никогда;
напротив, говорят, был слишком мягок,
чем поспособствовал элиты развращению.
Так кто же это?
Может быть двойник?
Иль это клон, его-таки создали,
презрев законы, нравственность, мораль?
А может быть он в параллельном мире,
где свою сущность люди все меняют,
а вход в него он просто не заметил,
поскольку его облако скрывало?
Он снова посмотрел на Ильича;
тот был в одежде, скромно улыбался,
и знамя красное он бережно держал.
- Я так с ума сойду, - пилот подумал,
открыл он дверь и Брежнева впустил.
- Привет, братан, землянин дорогой,
как замечательно, что ты сюда добрался!
Домой, поверь, совсем я не хочу,
я партию создать здесь собираюсь!
И Леонид пилота крепко обнял
и чмокнул прямо в губы.
Пилот сдержался, он сумел стерпеть.
- Так это Вы? - хотел спросить мужчину,
но как-то не решился это сделать.
- Меня узнал? – Ильич осведомился.
- Узнал, я вижу, значит жил
не зря
я на планете мною так любимой.
- А сейчас мы где? – спросил его пилот.
- Тсс, это тайна, - прошептал Ильич.
– Признаюсь, сам хотел бы это знать.
А, может, знаешь ты, где оказался,
но не желаешь это сообщать?
Твои приборы вычислили место?
- Понятия не имею, где сейчас я,
- растеряно ответствовал пилот.
- Приборы, видно, вышли все из строя.
- Я Леонид, - представился мужчина, -
конечно, Брежнев, в этом нет сомнений.
Напоминаю, был генсеком я
великого Советского Союза.
Он не уверен был, наверное, в том,
что командир сумел его узнать.
- Я так Вам рад, - ответил ему лётчик,
- не смел я и мечтать о таком счастье.
Зовут меня Уран, - представился он гостю,
- родители меня так нарекли,
за что теперь им очень благодарен,
ведь в мир иной я всё-таки попал.
- Какое имя! Именем своим
меня неимоверно вдохновил ты! –
взволновано воскликнул Леонид.
- Уран! Химический чудесный элемент!
Помог надолго мир он сохранить!
Иль не помог? - он вдруг засомневался.
Сверх всякой меры Брежнев взволновался,
решил создание партии ускорить.
- Быть членом партии Джон Кеннеди мечтает, -
Урану он на ухо прошептал.
- Империализм его сейчас раздражает,
а начал раздражать как раз после того,
как его подло очень застрелили.
Тогда-то он, бедняга, и прозрел.
Но иногда он начинает говорить,
что был нечаянно застрелен он.
Порой его наивность поражает.
От информации такой Уран опешил.
Мечтает коммунистом стать буржуй?!
Акула, так сказать, империализма?
Потом он мысленно себя слегка одёрнул.
Так он же умер! Иль переместился?..
А, впрочем, не совсем плохим он был,
компартии пусть пользу принесёт.
Снаружи голос Леннона раздался,
он новой песней славил коммунизм.
Уран и сам теперь разволновался;
Хоть был он откровенным либералом,
его манить вдруг начал коммунизм…