Если бы История могла явиться в этот лучший из миров во плоти, в каком облике она предстала бы пред нами?
В виде старого пыльного фолианта? А может быть, в виде стального сейфа с семью замками или в виде задумчивой женщины с лавровым венком, свитком и трубой?
Скорее, История – это океан. Более того, выражаясь технически, океан, так сказать, в разрезе, вид сбоку, где огромный верхний слой составляет «вода» досужих домыслов, а очень тонкий слой внизу – осадок истинного знания с удельным весом равным весу Вселенной.
Иногда по поверхности этого океана проносятся бури, но, какой бы шторм не бушевал сверху, он никогда не достигнет глубин, так как истине чужды метания и муть, она созерцает самою себя в незыблемости и прозрачности. Разве что выбросит к ногам шатающихся по берегу клочья пены, тину и разный цивилизационный мусор.
Все события постепенно погружаются на недосягаемую глубину, образуя на дне тонкий грифельный рисунок, фотографический негатив, из которого получить достоверную картинку происходившего - весьма большое искусство.
История – океан. Чем глубже погружаешься за истиной, тем сильнее давление верхних слоев. При особо глубоком погружении может раздавить в лепешку.
Вид историка достигшего глубин весьма своеобразен – по тонкости и плоскости он сродни листу бумаги, зрение одностороннее, хорошо видит в темноте.
Глубокое погружение чревато кессонной болезнью – кровь закипает.
Истинный историк зачастую инвалид – организм человека не предназначен для таких погружений…