Блага
"Просите - вот и будет вам дано" -
Услышал он однажды, бедолага,
И с той поры - достаточно давно,
Всё клянчит у небес земные блага.
И толку - нет, но он вошёл в процесс,
Войти в процесс - любой имеет право:
Земные блага клянчить у небес -
Старинная, народная забава...
Лягушка
Молилась ночами… Слезами кропила подушку…
Хотела помочь, но такие деньжищи – откуда?
И вот привезла мне в подарок смешную лягушку,
Сказала: «Поможет! Свершится лягушкино чудо!».
Ответил шутливо - весьма благодарен, не скрою!
И надпись такую, что «деньги к деньгам» - разумею,
Но будет волшебной лягушке непросто со мною -
Ведь кроме долгов - и гроша за душой не имею!
Не чтил я людские, тем более - волчьи законы,
Небесные ведал - стремясь к совершенству земному,
Легко отпуская в дорогу порой миллионы -
«Ступайте к бедою-нуждою сожжённому дому…»
Всегда отвечал за слова, предложенья и фразы,
По жизни - ничью, никогда не выпрашивал милость!
Чужие - купить, запугать – не сумели ни разу!
Зато у своих - и продать, и предать получилось…
Но знаешь, царевна, что в чёрное это мгновенье,
Когда безысходность в обугленном сердце застыла,
В незримую душу такое вошло Вдохновенье -
Невиданной, трепетной, светлой, пронзительной силы!
И всё, что как будто под спудом хранилось, пылилось
Годами - стальными тисками давило сурово,
Впервые строкою звенящей на свет появилось,
И снова является – снова, и снова, и снова!
Теперь очевидно, чего мне всегда не хватало!
Ведь раньше, с небесным привычно мешая земное,
Не мог догадаться, что нужно – так истинно мало:
«Раздай всё именье своё и последуй за Мною!» .
И ныне, отринув любые мирские химеры,
Спасибо предавшим - продавшим из жизни вчерашней,
Я следую, Боже! Исполненный царственной веры,
Светлее, чем прежде, и неизмеримо бесстрашней!
«Лягушка моя - не простая она безделушка!
Поможет!» - прощаясь, опять повторяла напевно…
Какое – поможет? Уже помогает лягушка!
Смотрю на неё – и тебе улыбаюсь, царевна!
Остановка
"Остановка сердца" - укажут причину ухода.
И коллеги-друзья, попеняв на злодейку-судьбу,
В некрологе напишут, какая была свобода
В каждом слове того, кто теперь - молчалив - в гробу...
Да, действительно, он выражался открыто, звонко:
- И детей убивайте! Под корень весь род такой!
Жаль, спросить не успел при жизни: хоть раз ребёнка
С развороченной грудью, с оторванной головой -
Видел ты, воспевавший истошно крутые меры?
Я вот видел однажды - себя - без вины - кляня...
И мне было совсем неважно, какой он веры,
Что отец его, может, недавно стрелял в меня...
Ведь у многих, живущих звериной, глухой утробой,
Убеждённых, что только для них и встаёт заря,
Есть причина ухода - "своей захлебнулся злобой".
Но такую - никто, никогда, не укажет...
А зря...