Слово Ю.Ильина:
Валентина Иванова я считаю НАРОДНЫМ писателем - летописцем Руси. Он дотошно собирал документальные материалы о том времени, когда Русь жила радостно и счастливо. Советовался с историками, учёными, простыми людьми. Научным консультантом при написании знаменитой трилогии "Повести древних лет"(1955), "Русь изначальная"(1961) и "Русь великая"(1967) был сам академик Борис Рыбаков - славист №1 в мире, доктор исторических наук, автор известнейших книг "Язычество Древней Рси" и "Язычество древних славян".
Я настоятельно советую всем прочитать трилогию Валентина Иванова, хорошо бы вместе с детьми. Это и есть настоящий патриотизм! Имея связь с корнями, истоками, ваши дети будут крепко стоять на ногах.
Биография В.Д.Иванова на сайте Википедии мне не понравилась, также не понравился портретный рисунок писателя. Кто-то рисовал его с фотографии? Прошу любителей творчества В.Д.Иванова прислать мне его фотографию или ссылку для скачивания. В Инете я фото не нашёл
СЛАВЕНСК. НОВГОРОДСКОЕ ВЕЧЕ
Отрывок из книги: Валентин Иванов. Повести древних лет (1955)
"... В Детинце били по воловьей коже, созывая людство на вече.
Затянутая желтой выделанной кожей широченная бадья из дубовых клепок, стянутых железными обручами, стояла на верху высокой башни Детинца. Двое бирючей раз за разом взмахивали деревянными молотами на длинных рукоятках.
Погода стояла ясная и тихая. В такое время голос вечевого кожаного била слышится не только что на выходе реки Волхова из Мойска-озера Ильменя, но и на самом озере-море.
Дочерна осмоленные лодьи и мелкие лодочки-плоскодоночки причаливали к берегам, подходили к пристаням. Между рекой и городским тыном много мостков-причалов и пристаней на сваях. С помостов устроены съезды и дороги к воротам, чтобы было удобно везти в Город все, что прибывает Волховом.
А прибывает немало. И хлеб, и руда, и лен, и кожи, и скот, и рыба, и лес. Иноземные гости-купцы привозят многие товары и много купленных увозят. Волхов-река — большая дорога. А Новгород — этой дороги сердце.
На берегу на свободных местах торчат шесты с развешанными для просушки ловецкими сетями. Земля припорошена рыбьей чешуей, как инеем, и крепко припахивает тухлым. Ловцы бросают мелочь где придется. Над рекой взад-вперед тянутся чайки.
И по съездам с пристаней, и берегом, меж сетями, пробирались люди. Минуя низкие баньки, что стоят у реки, новгородцы через городские ворота втягивались в улицы.
Хозяева выходили из домов, низко кланяясь дверям, чтобы не разбить лба о притолоку. Гремели калитными кованого железа кольцами и из своих дворов, мощенных сосновыми пластинами, плахами и тесаными бревнами, выбирались на общие улицы. На улицах чисто и твердо — улицы, как и дворы, мощены деревянными кладями. По ним всегда удобно и ходить и ездить.
Кожаное вечевое било для разных дел зовет по-разному. По нынешнему голосу понимали: зовут народ для свершения судного веча — одрины.
На улицах люди останавливались и перекликались с соседями. На вече собираются по своему ряду и стоят не зряшной толпой, а по улицам. Между собой улиц нельзя путать, а самим улицам следует расставляться по городским концам. Каждой улице стоять за своим уличанским старшиной под общим старшиной каждого городского конца.
Каждый, услыхав зов, тянулся на вече в чем был. Одежду люди носят по достатку и по работе. На вече же у всех хозяев равное место. Так навечно положено по коренной Правде-закону, на том стоит Город, как на скале. У кого есть свой двор — дом в Городе или в пригородах или своя обжа — изба в Новгородских землях кто принял Новгородскую Правду, тот и свой.
Так пошло еще со старого города Славенска. Один за всех обязан стоять всей своей силой и достоянием и за него все так же стоят. Нет и не будет различия между людьми, будь они рода славяно-русского, кривичи, дреговичи, радимичи, или меряне, или чудины, или весяне, или печерины, югрины и другие.
Нет голоса закупу, который продался за долг, пока он не отработается. Нет голоса тому, кто нарушил Правду, и купленным рабам, которых нурманнские гости-купцы привозят на торг. А вольные люди все равны.
Боярин Ставр, старшина Славенского конца чинно шел, будто плыл со своего двора. С ним приказчики и наемные работники — захребетники и подсуседники. Боярин был одет в дорогой, привезенный от Греков кафтан. По красному сукну золотыми нитями расшиты невиданные птицы и цветы, а на спине олень с одним рогом витым как береста. На голове боярина высокая шапка из красного же сукна с тульей из лучшего черного соболя. В руке он держал резной полированный дубец — палку. Был обут в сапоги из зеленого сафьяна
Боярин Ставр красив и строг лицом, борода и усы короткие, подстриженные, а щеки бритые. Его догнал железокузнец Изяслав, староста Щитной улицы Славенского конца.
На груди Изяслава лежит лопатой густая черная борода. Он в усменном, кожаном кафтане, без шапки Длинные, по плечи, волосы, чтобы не мешали в работе, стянуты узким ремешком-кольцом. Изяслав, как видно, оторвался прямо от работы. Время теплое, а на кузнеце надеты валяные из овечьей шерсти сапоги чтобы не попалить ноги при огненной работе.
За Изяславом шло народу куда больше, чем за Ставром. Чуть ли не весь его двор. Пятеро сыновей, трое младших Изяславовых братьев, племянников больше десятка, ученики, подмастерья, работники. Народ почти все крупный и дюжий если не ростом, то плечами и грудью. С мужчинами шли и женщины. Средь них младшая Изяславовна — дочь кузнеца Заренка. Обликом она в отца: черные косы, огневые глаза. Нынче девушка провожает свою пятнадцатую осень, а минет зима, и Заренка будет встречать шестнадцатую весну.
2
Внутренняя городская крепость Детинец сидела на высоком месте. Детинцевский тын высился аршин в двенадцать — в четыре человеческих роста. Снаружи был ров с переброшенными через него мостиками к воротам.
Тын строился из отборных, ровных сосновых и еловых лесин, которые зарывались в землю почти на треть всей своей длины. Бревна так плотно пригонялись, что между ними не было прозора. А был бы прозор — все равно ничего не увидишь. За первым рядом, отступя шага на два, забивался второй, за ним — третий и четвертый. Междурядья были доверху заполнены землей. Поверху легла широкая сторожевая дорога, прикрытая зубцами и щитами, чтобы снизу было нельзя сбить ротников ни стрелой, ни камнем. Такой тын трудно сломать, а зажечь почти невозможно, разве только греческим огнем.
Изнутри Детинца поднимается особый острог — башня. С башни видны улицы. Города, который опоясан таким же тыном, и вся округа видна — дальний ход Волхова на север к Нево-озеру, на полудень — Ильмень-озеро, а на восход солнца, за Волховом, — новые концы, которые свободно расползлись, без тына, не как старые.
Город живет крепко. На своем языке нурманнские гости-купцы называют Новгород Хольмгардом, что значит Высокий, попросту сказать — неприступный город..."
БИОГРАФИЯ ПИСАТЕЛЯ
Источник: сайт редли.ру
Валентин Дмитриевич Иванов — русский советский писатель, член Союза писателей СССР. Родился он в Самарканде (ныне — Узбекистан) в 1902 г. в семье учителя. Учился в гимназии, но закончить образование не удалось: отец рано умер, сына воспитывала мать, и надо было работать.
Хотя большую часть (до 1947 года) жизнь Иванова никак не была связана с писательством, но определенная основа этому была заложена еще в детстве, когда произошло его знакомство с творчеством классиков отечественной и мировой литературы: Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Некрасова, А.К. Толстого, Кольцова, Никитина, Гюго, Диккенса, Теккерея и многих других. Любил он и древних писателей — Плутарха, Тацита. Лет с одиннадцати, начал читать Льва Толстого, Достоевского. Знакомство с литературой, которую сейчас именуют приключенческой, состоялось тоже очень рано. Читал Майна Рида, Эмара, Герштеккера, Купера, Стивенсона, Киплинга, Лондона, де Вэрэ Стэкпула, Пембертона, Хаггарда, Буссенара, Жаколио, Авенариуса, Алтаева, Дюма, Сенкевича, Мордовцева, Крашевского, В.И. Немировича-Данченко. У Конан-Дойля особенно нравились его исторические романы.
Из научно-популярной литературы запомнилась ему на всю жизнь книга инженера Рюмина «Чудеса науки и техники». Эта книга, наряду с некоторыми подобными для него самого и его сверстников, соперничала с самыми увлекательными романами.
С весны 1918 года Валентин начал работать. В пятнадцатилетнем возрасте ему пришлось пойти грузчиком на кирпичный завод, потому что зарплата служащих в те годы была ничтожной, а пайки весьма скудные. А как рабочий «тяжелого труда» (по квалификации тех лет), он получал паек первой категории, составлявший с натуральными выдачами и зарплатой основной источник существования семьи.
В 1919 году В.Д. Иванов пошел добровольцем в Красную Армию. В начале двадцатого года вернулся домой: по 9-ой армии был издан приказ о демобилизации всех, не достигших призывного возраста. Опять работал, окончил среднюю школу, учился в железнодорожном техучилище, в 1924 году оказался инспектором-контролером текстильного синдиката и много ездил с ревизиями по Союзу, был до 1930 года коммерческим корреспондентом и экономистом в Текстильторге, тогда же пытался получить высшее образование. Будучи практически самоучкой он превратился в того, кого сейчас называют «эффективным менеджером».
В эти годы он уже жил в Москве, которая и стала ему родным городом на всю оставшуюся жизнь. В то же время Родиной ему была вся страна, он вспоминал: «В 1935 году, по мобилизации специалистов на стройки, я был командирован Наркомтяжпромом на важное тогда строительство Уфимского крекинга. Это был первый нефтеперегонный завод на Востоке; только что была начата разработка Ишимбаевских месторождений. По окончании первой очереди строительства вернулся в Москву осенью 1937 года. Летом 1938 года Главное управление резиновой промышленности командировало меня на строительство завода автомобильных шин в Омск, где я работал начальником отдела до 1941 года». Пребывание на сибирской земле оставило неизгладимый след в жизни писателя. Незабываемыми оказались встречи с интереснейшими людьми (это его слова) из глубинок, куда приводила его охота (он был страстным охотником). Уже в 1950 году он писал другу-сибиряку П.И. Кизирову. «Широта и раздолье Сибири потянули меня с новой силой. [...] ни о каких черноморских курортах я не мечтаю. То ли дело сибирские степи и грандиозные озера!». Валентин Дмитриевич близко к сердцу принимал дела своих далеких друзей-сибиряков, об этом свидетельствуют и его письма.
В литературу Валентин Иванов пришел поздно. Он начал писать, когда ему было далеко за сорок. До этого он писал только докладные записки, деловые письма, пояснительные записки к плановым заданиям, техническим и рабочим проектам и прочее, никак не относящееся к художественной литературе.
В 1947 году, в результате случайной встречи с одним из сотрудников журнала «Знание — сила», Иванов получил заказ от журнала и написал нечто вроде кратчайшей истории строительной техники с древнейших времен до нашего времени. Эта статья понравилась и была помещена под названием «От пещеры до дома-великана». Тогда же дал журналу еще несколько статей. По совету редакции, попробовать свои силы в беллетристике, написал приключенческо-фантастический роман «Энергия подвластна нам», который был сначала помещен в журнале «Знание — сила», потом вышел отдельной книгой. Затем были написаны и изданы «По следу», «Возвращение Ибадуллы» и другие приключенческие повести. Поскольку это были годы «Холодной войны», важным элементом сюжета обычно было противостояние советских и западных спецслужб.
Начиная с 1955 года, выходят основные произведения В.Д. Иванова — «Повести древних лет», «Русь изначальная», «Русь Великая», — которые и поставили его в ряд серьезных исторических писателей. В своих исторических романах он никого не повторял, не следовал готовым образцам, а шел нехожеными тропами. Он брал для изображения малоизученные, но решающие в жизни нашего народа вехи, к которым никто из писателей тогда еще не прикасался, — VI век, IX, XI. Он не боялся отступиться от устоявшихся взглядов на то или иное явление. Отстаивал право писать по-своему. Для этого нужен был незаурядный дар художника-мыслителя, нужно было определенное мужество. Все это у него было.
Почему вдруг от современной прозы, где все для него складывалось благополучно, он обратился к жанру исторического романа? Конечно, произошло это не случайно. Внутренне он был готов к многосложному труду писателя-историка. Он превосходно знал всемирную историю, знал этнографию, археологию; круг интересов его был необъятен, он был человеком энциклопедических знаний. Но главное, он истово и осознанно любил свою землю, славную прародину Древнюю Русь и хотел сказать о ней слово Правды, защитить далекое прошлое от «поспешных суждений и забвенья». Он понимал: «...безродному трудно жить на свете» и что «не было времени, когда бы достоинство человека не опиралось на отцов и дедов».
Валентин Иванов чувствовал себя одинаково вольно и в стихии живого общения, и в письмах. Он оставил большое эпистолярное наследие — явление нечастое в наш век телеграмм, телефонных разговоров и устойчивой нелюбви к переписке. Валентин Дмитриевич Иванов был дружен с Иваном Антоновичем Ефремовым, написал послесловие к его сборнику. Оба они, и историк, и фантаст равно хотели объять мыслью и Прошлое, и Будущее, и Настоящее.
Фантастическое в творчестве автора: В начальный период своего творчества В.Д. Иванов успел оставить заметный след в ранней послевоенной советской научной фантастике, став одним из характерных представителей так называемой «фантастики ближнего прицела» (например, «В карстовых пещерах», «Путешествие в завтра»). Наиболее известное произведение Иванова в фантастическом жанре — роман «Энергия подвластна нам» (1949-50).