Вот она – между соснами также все смотрит печально –
Эта местность, потерянных в травах шагов.
Это лето – столько приветственная, сколько прощальная
Песня чаек над странным безмолвием берегов.
Нет. Не уже оно – это волжское русло, не легче.
Все такая же серо-бледная пелена.
Не слабее вино здесь. С годами все крепче.
Только ярче, страшнее, угрюмей – небес седина.
Это не меланхолия. Не ностальгия. Все к черту!
Чувства эти не стоят подобных стихов.
Собираю опять из кусков своей веры когорту
Без врагов, без оружия, без предводителя и без слов.
Что ты хочешь увидеть здесь, в этом музее
Липкой веры, корыстной надежды, продажной любви?
Все осталось как прежде! Все так же, как прежде!
Не смотри! Уходи! Уходи! Уходи!
От завода несет ветром гарь, распыляя по лицам
Горе, страх и забвение, какую-то маяту…
Так должно быть. Видя это, ты думаешь скрыться,
Принимая за сложность любую банальную простоту.
И опять геометрия дома стирает пейзажи.
И опять из распахнутой двери глядит пустота.
Я пришла в эту осень, пропахшую сажей.
В эту местность, где что-то искала и не нашла.
Вот все спит. За копчеными окнами блеет дыхание.
С флегматичным спокойствием бродит оно от угла до угла.
От хозяйки к хозяину, от всесилья до недомогания.
И под эти шаги тихо-тихо приходит зима…
И иду я по мертвому, серому снегу.
А вокруг ни души. Нет ни возгласа, ни фонаря.
Ах, как страшно здесь… Обращаются ноги к побегу.
Губы сохнут, какие-то бредни вновь говоря.
Тихо. Все остывает. Все пленно и тайно.
Я лежу здесь на саване снежном, под чертовым небом одна.
Эта местность не странная и даже не крайняя,
Но не знаю, когда здесь наступит весна…