Говорили, что ещё любишь,
Поджимали так нервно губы.
А я думал - себя погубишь,
А я слышал гремели трубы:
Вековой, грозовой разлуки,
Падал снег на твои запястья,
И ты бледная грела руки,
Не ища - ни любви, ни счастья.
А ты всё сочиняла повод,
Набирая бессильно номер.
Через весь полусонный город,
Голос плыл в ледяной истоме.
Я конечно не брал трубку,
В горькой водке топя мысли.
Злой свободы одну минуту,
Выгрызая у этой жизни.
А потом по зиме всё чаще,
Телефон разрывался в доме:
То тоскующе, то пьяняще,
Повисая в дверном проёме.
И тебя заприметил даже -
Мой сосед из второй квартиры.
Говорил, что ты стала старше,
И меня называешь "милый".
И как будто совсем скоро,
Ты уедешь весной в столицу.
И пойдёшь за того второго,
Будешь что-то вязать на спицах.
Будешь что-то ему готовить,
Вслух читать - Пастернака, Блока.
И конечно не будешь спорить,
А он будет простым и строгим.
Я бы даже поверил в это,
В то, что мне говорили люди.
Но тебя больше нет на свете,
И уже никогда не будет.
Потому что я сам помню,
Как оплакал свою потерю.
От чего же опять ночью,
Кто-то долго стоит под дверью?
Набирает опять номер,
Чтоб потом через весь город,
Он летел в ледяной истоме,
Прорезая немой холод..
Но, быть может, всё это правда,
Потому что входя в квартиру:
Я ловлю на себе твой запах,
И твой взгляд устремлённый в спину.