Я лежу и мечту свою только лелею.
Не иду к своей цели, лишь ною,
что смысла ни в чем нет, а так-то я все умею.
Но ведь ни одну идею не могу воплотить.
Я — лень во плоти,
что верит, что там, впереди
какой-то великий путь, великая идея
в конце пути,
и я в понедельник, конечно, начну к ней идти.
Я, в общем и целом, редко бываю в ладах с собой.
Ни в будний, ни в выходной
не прекращает болеть душа, нарывать гной.
Мне кажется, сдохну я не спеша от этой боли
мне хочется взвыть,
но я себе не позволю.
Врожденный талант страдать, у которого нет сестры,
мешает мне быть.
Я вечно ищу покоя.
Я в ванной слушаю Йозефа.
Йозеф — мои слезы
слушает Гайдн из ВЕНЫ, что я себе вскоре вскрою.
Вокруг белые стены
и дверь, которую я никому не открою,
ведь в кафельный свой ковчег, вопреки Ною,
я никого не буду впускать больше.
Мне хочется иногда жить как можно дольше,
но снова 4:45, а я — Польша.
И после обидно, что мысли мои уникальные
выглядят на бумаге настолько банально,
что я единицу им ставлю по пятибалльной.
Мне кажется, лучше их не выражать
вообще,
ведь это все тщет но
режет же без ножа оно
рвется наружу,
а я и сверх-я его, как и всегда, слушаем.
И после ночи бессонной полная сил
я смотрю на свой стих плаксивый,
а он честный, поэтому некрасивый.
Он выстрадан
мной,
только мне боль но
для другого и смысла-то ноль,
1, 2, 3, 4:45 снова
война, и меня спасет только слово.