ты, Иванушка, говорю ему, дурачок, даже если — тем более если — Иван-Царевич. как не смог отличить мёртвой кожи от красных щёк, как ты выбрал те губы, что боле не розовеют? ты не в терем пришёл, перепутал ты сто дорог, ты красив и так молод, куда тебе в это место? хорошо, ты герой, потому что добраться смог, но зачем тебе упокоенная невеста? я тебя награжу, я дам шерстяной клубок, я дарую тебе возможность уйти отсюда, говорю ему, ты, Иванушка, дурачок, осекаюсь, когда отвечает он мне «не буду».
я тебе не царевна Марья, Иван-дурак, ты когда-нибудь слышал имя Морены-Мары? ты обманывать кости и иглы ломать мастак, но на что ты способен пред той, кто плетёт кошмары, кто вдевает в иголки умерших давно людей, чтобы их пропустить словно нитку и вышить судьбы? да, ты шёл сквозь огонь, да, ты шёл ко мне по воде, но, в чертог мой вступая, подумал ли, что же будет?
мне душонка твоя отчаянная на зуб, мне доспехи твои, царевич, на два укуса, я могу тебе дать мерцающую слезу, чтоб невеста твоя её нанизала в бусы, я могу тебе дать что угодно — и всё отнять, не смотри на меня, как будто не видишь струпий, я уродливей страха, добрее, чем Лада-мать, уходи, коль не хочешь в сей миг обернуться трупом.
уходи. не гневи той силы, что мне дана, не испытывай моего терпенья, Иван-Царевич. я для смерти, а не для счастия создана, не дай небо меня когда-то увидеть в гневе.
вон дорога. по ней воротишься ты домой. тебя встретят героем, навек сотворившим чудо.
а что будет со мною, вечной и неживой?
ох, не бойся, Иван.
уж я тебя не забуду.