Милый мой ангел, ты прикрывал тылы,
Не нес на руках, но всегда подставлял плечо.
И трубы были практически не слышны,
Даром, что иерихонские, пробный счет.
Ты громко смотрел в глаза и казался прав,
А перья упорно линяли, меняя цвет.
Ведь от сотворенья у нас не имелось прав
Друг на друга. И ты упустил момент.
Тот самый, когда на одном вороном крыле
Беззвучно входили в небесное молоко,
Тот самый, когда оставшиеся на земле
Смотрели нам вслед восторженно и легко…
И сфера хрустальная таяла позади
(без воздуха странно, но дело привычки – факт),
Я, тихо прижавшись к твоей восковой груди,
Старалась уверовать, это лишь первый акт.
Но что-то шарахнуло, и загорелся куст,
Откуда он взялся в космосе, кто бы знал!
А дальше не помню… только металла вкус…
И пошлый в своей преждевременности финал:
Ты долго прощался, ни слова не говоря,
А перья все больше утрачивали белизну,
Нельзя, мол, нам вместе – вне очереди наряд.
И в зиму худую оставил меня одну.
Не то чтобы выла, ведь был бесполезен вой.
Но пепел, летящий с неба… вгонял в тоску.
Новый хранитель учил меня строевой,
Радоваться и печалиться – по свистку.
И я приучилась вроде. Ну как… почти.
Так что после гауптвахты не приходи.
9.08.2017г