Ей стало очень восемнадцать.
Ни драм, ни славы, ни копья,
и достают не папарацци –
гастрит да бывшие мужья.
Она плакатится протестом,
ломает зонтик об ментов,
но дома держит под арестом
пятнадцать кошек и котов.
От всей души добрососедя
за спички, соль и аспирин,
мы с ней беседуем беседы,
и разговоры говорим.
И лишь одно меня смущает:
уж больно взгляд её хитёр –
она напишет завещанье,
а я, увы, не живодёр.
Когда изволит соколица
оставить клетку на века,
Россия совести лишится,
менты надбавки. Но пока
ей снова очень восемнадцать.
Мужья забили на банкет,
а я несу – куда деваться –
вино, баян и табурет.