Октябрьский ветер нордом уже с утра разбужен,
И в тоненьких перчатках, подаренных на память,
Я мёрзну.
Грустно, осень.
И, если смотришь в лужу,
То листья, отражаясь, вновь в небо будут падать.
А если сквер пустынный впотьмах сплетает руки
Раскидистых деревьев, закованных в решётки
Холодного забора, я вспоминаю муки
Моей любви.
Послушай, как будто мы в коробке
Коллекций насекомых.
Мы пойманы на зорьке,
Приколоты булавкой к бристольскому картону.
И время – добрый Ротшильд* –
от наших сладко-горьких
Стихийных чувств оставил два тельца изнурённых,
Засушенных и жалких.
О нас никто не знает.
И то, что были парой, расскажет только осень,
Пришедшая по плану, с дождями выцветая,
Перерождаясь в зиму, в плену грядущих вёсен.
*Одна из крупнейших частных коллекций принадлежала банкиру и финансисту Уолтеру Ротшильду, собравшему за свою жизнь самую крупную на тот момент частную коллекцию в мире — около 2 миллионов 250 тысяч экземпляров бабочек.