Михаилу Мордвинову.
Пустует сцена. В зале ни души.
Нет света. В оркестровой яме глухо.
Закрыты двери. И в такой тиши
Лишь слышно, как летает муха.
С балкона предстаёт унылый вид,
Шумит вахтёрша за волнистой шторой.
Пустынный зал. И только гость-термит
Здесь лакомится пищей - не духовной.
Полы помыты, убраны сиденья,
Протёрта пыль с рояля, аж до блеска.
В провинции холодной, в воскресенье
Все в ожиданьи звуков - даже фреска.
Дверь отворилась: свет проник в партер,
Свеченье лампы жёлтой осветило
Концертный зал. И здешний интерьер
Как будто гостя встретил, прихотливо.
Неторопливо к сцене он ступил -
Настройщик опытный, видавший виды,
Поднялся вверх и вдруг на миг - застыл,
На той площадке, где маэстро выйдет.
Да, он в роялях точно знает толк
И сам годами фортепьяно занимался.
Настройщик опытный прелюдию соблюл,
Наладил инструмент - и восвояси.
Зал полон. Некуда и сесть.
Залитый светом, он смотрелся гордо.
Казалось, на концерт тот весь
Собрался город. Наш холодный город.
Мужчины разодеты в пиджаках,
А барышни и дамы - в строгих платьях.
И дети-непоседы кое-как
Выдерживают только до антракта.
Маэстро вышел. Сразу все молчат,
Затихли все - но только поначалу.
Волна аплодисментов как каскад,
Как взрывы, пронеслась по залу.
Он вышел, сел за инструмент.
Молчанье роковое воцарилось.
Он сделал вдох и на один момент
У зрителей сердца остановились.
И вот движенье - плавно, неспеша
Касается он трепетно рояля
И всем казалось, что его душа
Сама, как будто бы играет.
Он клавиши не чувствовал совсем,
И музыка звучала отовсюду.
И в тот же миг влюбились сразу все
В Бетховена прекрасные этюды.
Звучал рояль. Те звуки сотрясали стены,
И шли туда, куда-то вглубь, в нутро.
Сам деревянный пол незаурядной сцены
Забыл, что он лишь деревянный пол.
Маэстро опытный мог гения сыграть
От «Оды к радости» и до «Элизы».
И это превосходство наблюдать
Мог обыватель, наблюдавший снизу.
И пусть он в кресле замер, как статист,
Но про себя он восхищённо вторил:
«За этим инструментом не артист -
За этим инструментом сам Бетховен».