***
Шуршат снежинки о стекло,
задерживая бег.
За ночь сугробы намело,
и дворник чистит снег.
Уныло тикают часы.
За дверью не стучат.
И на различные басы
за стенкой не храпят.
И мой покой неколебим,
спросонья сны кручу:
кем был отчаянно браним,
и перед кем молчу.
То полудрёма, то мираж –
гоню остатки снов
и выгибаю свой корсаж
до скрежета зубов.
Молю богов о тишине
который день подряд!
А в чёрном сумрачном окне
снежинки вновь шуршат,
им не дотронуться меня.
Но что это за гром?
Как пламя бурного огня
трезвонит телефон.
«Да!» – «Здравствуй!» – «Здравствуй», – говорю,
и мир поплыл иной,
всё улыбается вокруг
бодрящей новизной.
И разлетается в куски
всё, клеенное век,
пережигаются мосты,
и тает вечный снег.
Всё обесценено, всё мрак.
Лишь будоражит он –
друг, бедолага и чудак
союзник-перезвон.
И нежный голос с далека
теплом своей крови,
как многоводная река,
шептал слова любви.
1986