В тихой прелести бабьего лета
Изначально заложена грусть.
Золотая его карета
Издаёт увядающий хруст.
А каёмка у жёлтой косынки
Рассыпается, как сухарь.
И у тоненькой паутинки,
Зацепившейся за фонарь,
Нет уже продолженья полёта.
Серой сеткой опутав стекло,
Отразившее позолоту,
Как уставшее птичье крыло,
Есть лишь время в лучах заискриться
До сгущающихся дождей.
Стоит им налететь и пролиться,
Станет грусть многократно сильней.