То чесотка, то икота
у водителя маршрутки.
В тряске только и видать:
у кирпичного завода
загорает проститутка,
дважды ягодка опять.
Вася тянется до хруста,
на площадку минарета
подавая кирпичи –
выше Маниного бюста,
выше бани, горсовета,
и пожарной каланчи.
Петя бегает за Любой,
Люба бегает от счастья,
нахера он ей такой –
с безудобственной халупой,
с «не забуду» на запястье,
и пластмассовой ногой.
Тройка мчится, мчится, мчится,
неотложною каретой,
покрывая милю в год.
У собеса вереница
от забора до обеда –
Мавзолей уже не тот.
Исполинские берёзы
вытаёживают климат:
город мал и нелюдим,
но вода и свежий воздух –
это хрен у нас отнимут,
даже если отдадим.
Пыль-дорога убегает,
изгибается вопросом,
и рисует кренделя.
Ах ты, юность золотая,
ах вы, раки три по восемь,
ах ты, родина моя.