the end
на стихотворение Иосифа Бродского Postscriptum
Как жаль, что тем, чем стало для меня
твое существование, не стало
мое существованье для тебя…
Непредсказуемо твой мир, что был моим
одновременно, вдруг опустел, рассыпался
на жалкие посудные осколки, стал ничьим.
…Когда пересекаются вселенные, в одну
объединяясь, притяжение настолько велико,
что благодать, которая нисходит на двоих,
дрожит из-за боязни стать посмешищем,
сорвавшимся листом осенним, талым снегом…
Стаял он, а листопада перегной – земля.
Твой смех, как вероломный вестник перемен,
моим молитвам вопреки звучал все громче.
Чётче, явственнее были звуки, мысли и слова,
предупреждающие о крушении… Увы, теперь
лишь тишина во мне, а мира нет. Аминь…
Когда по овцам стрелять хотелось
Когда по овцам стрелять хотелось,
Метала дротик, почти не целясь.
И сразу снилось – привычно, часто:
Вот я на Марсе, вот мой участок,
Над ним светило, но коромыслом,
И как из вёдер потоки мыслей.
И, вроде, Солнце, но не похоже.
Дождливо мыслить пыталась тоже.
По мысле-рекам вплывала в устье,
Купалась в волнах вселенской грусти.
И замирала в ознобе счастья:
Как много это – быть малой частью
Большой Вселенной, одной командой,
Единым нервом её константы.
Смеялись звёзды, манили в гости,
Кидали щедро дорожек горсти.
К ним уносилась в хвосте кометы,
Парить училась, ткала рассветы…
Будильник блеял мотив прощальный,
Овечьим глазом мигал нахально –
Вторгалось утро. Крылами оземь
Мой сон шарахал. Неужто, восемь?
След
Растворился незаметно,
Стерся след.
С птичьей стаей безбилетной
Взмыл в рассвет.
Он на реверсе небесном
Наугад
Совершает бестелесный
Променад.
И дрожит по-птичьи клином
Поцелуй –
Беспощадный и невинный:
«Не горюй…»
Всех, ушедших вслед за солнцем,
Упокой!
Даже пусть вы в сердце стронцием
С тоской.
Рождественская акварель
От фонаря искрится снег на ели,
Светло, как днём, и не уснуть никак.
Скупые краски зимней акварели
Оделись в глянец – новогодний лак.
Гремит трамвай. Похоже, пятый номер.
Зевает сонно поздний пассажир.
Щелчок, щелчок… Откуда тут хронометр?
А почему бы нет? Узорный мир,
Что за окном, что стразами на ветках,
Что миражи рисует на стекле.
Мороз стреляет, оставляя метки…
Щелчок, щелчок… в январском хрустале.
В ожидании весны
Сквозь кружевной узор сонливых тучек
Нам небо марта выдает авансы.
И пусть мороз по-зимнему живучий,
Но рано или поздно – быть балансу:
Дождям, капели, ручейкам и лужам,
Лучам игривым ласкового солнца,
Возможности на «майских» бить баклуши
И «пить» тепло до самого, до донца.
Искрит с соседней крыши белоснежность,
Слова пропали, молча замираю.
Как жаль, что красота изменит внешность.
И здорово, что ждёт цветастость мая.
С поводка октябрь спущен
Краски осени всё гуще,
Рыжесть ярче и наглее,
С поводка октябрь спущен,
От свободы он шалеет.
Разгулялся не на шутку,
Золотя дворы и скверы,
С солнцем дружит третьи сутки,
Раздает тепло сверх меры.
Кутюрье одел весь город,
Козыряя разноцветьем.
В глубине его декора
Осень
празднует
бессмертье.
Ностальгия по теплу
Очень скучная весна:
Ни сосулек, ни капели.
Лишь ленивые от сна
Две не мартовских недели
Издеваются дождём,
Сыплют мокрый снег внезапно,
Грязным под ноги ручьём
Расползаются масштабно.
Видно (в сговоре с зимой?),
Топят солнце в злобных тучах.
Но… за серой бахромой
Иногда… мелькает… лучик…