Я спросил у Сталина:
Где мои товарищи?..
Сталин не ответил мне,
Пиная сапогом.
Я спросил у Партии:
Где мои товарищи?..
Партия свела меня
В пыточный подвал.
Я спросил у Горького:
Где мои товарищи?..
Горький же закашлялся,
Что сам полуживой.
НКВД я спрашивал:
Где мои товарищи?..
Долго дознаватель бил
Меня по голове.
Я и Музу спрашивал:
Где мои товарищи?..
Муза тихо плакала,
Не ты травил ли их.
Друг ты мой по камере,
Где мои товарищи?..
Ты скажи, избитый весь,
Коль можешь говорить.
Друг открыл единственный
Глаз, залитый кровушкой:
Я был твоим товарищем,
Так будь же проклят ты!
Многие помнят печальную песню из знаменитого фильма Рязанова "Ирония судьбы..." Но немногие знают, что судьба автора стихов «Я спросил у ясеня…» столь нелепа и трагична, как и вся жуткая ирония сталинской эпохи.
Коллективные письма писателей о врагах народа в советской литературе 30-х годов активно организовывал и распространял в печати Владимир Киршон, всемогущий руководитель Российской ассоциации пролетарских писателей - РАПП.
Любую критику своего творчества, как драматурга, он называл «травлей». А единственным достойным критиком собственных опусов считал самого Сталина, перед которым усиленно раболепствовал, регулярно посылая тому доносы на «подозрительных» литераторов: Михаила Зощенко, Алексея Толстого, Вениамина Каверина, Михаила Пришвина и других. Михаила Булгакова невзлюбил особо, заклеймил «классовым врагом» за пьесы „Бег“ и „Багровый остров“.
Власть же довольно потирала кровавые ручонки и проводила массовые зачистки среди творческой интеллигенции, маховик репрессий набирал обороты – невинные люди бесследно исчезали в жутких недрах ГУЛАГа, немногие потом вернулись из лагерного ада...
По закону бумеранга, возмездие за причинённое зло настигло и самого Киршона, расстрелянного после тюремных истязаний в 1938 году.
Коллеги оклеветали его точно так же, как он сам когда-то клеветал на других!
Страшная ирония - в назидание всем нам, потомкам жертв и палачей той эпохи.