Укрощая гардинами блики,
постигая разумное-вечное,
я слышу бессильные крики
на чугунном немецком наречии.
Я вижу пещерные взгляды,
беру аргумент бесценный,
и чищу металл проклятый,
и вновь собираю в целое.
Пружина, затвор, обойма,
на себя-от себя, и накося.
Умение спать спокойно
дороже, чем пить без закуси.
И, кто рассказал вчера бы, –
носил бы верёвку на шее.
Я смотрю на весёлых арабов,
и вижу своё отраженье.