Эпиграф: Когда-то давно, я был молод, даже юн, совсем юный, в школе это было, наверное, и - скорее всего. Папа наш сказал мне, что я собрал в себе все грехи мира. Он сказал это мне в сердцах, потому что я, видимо, был в те дни неуправляем. Но так душевно это сказал, с любовью и болью, которые жили (и живут?) там в нем за меня, и за нас, и за него самого, как отца, который, может быть, не все дал и не во всем был с нами, потому что мама была вся вокруг нас облаком защитным, и не мог он, а может и робкий был под ее напором, но страдал и хотел быть и был лучшим родителем в мире. Он сказал это в сердцах, я не помню уже свой проступок или поведение, которое стало тому причиной. Но я помню. И знаю, что папа был прав. И сказав мне, хотел защитить от этогого моего бестолкового поведения, которое ему, тогда атеисту до мозга костей, и, по словесному обороту, а не по вере, пришло на ум назвать, от боли и раздрожения, хотя, уверен, и от духовности своей, грехами. Я помню его интонацию, хоть и не помню выражения его лица в этот момент. Но сила его слов, а, вернее, его желание спасти меня от чего-то, нам обоим неведомого, но страшного, была так велика, что я долгие годы этой силой питался. Я был так впечатлен тогда, что не знал радоваться этому или огорчаться. Уж очень была оценка высока! И... Я грешил, думая, что творил, и совесть не давала мне спать, когда я собирал грехи мира, желая нести миру то, что я собираю. И теперь, маленько пожив и вспомнив, я хочу понять, что же тогда передал мне папа, что во мне живут и моя, и его совесть?
Мы в небо пялимся на солнце и на звезды,
В себе Вселенную осознавая поздно.