Ван-Гог по-прежнему рисует ветер,
Что каракалом прячется меж скал
В дни штиля полного, когда при желтом свете
Не зарябит наполненный бокал.
(И этот ветер - то маленький, у бархатной кожи миндального ореха, то свежий, треплющий анемоны, то существенный, лохматящий пальмы, то горячий, швыряющий мелкую пыль и серые жестяные листы)
Ван-Гог по-прежнему макает кисти в небо
И сушит о пустыню, где шараф
Свистит-орет, что бедуин, и гребень
Холма, закутанный в лиловый шарф
Приблизившейся ночи, слаб и мягок,
Как будто ткань - не глыбы и песок.
Ван-Гог по-прежнему хранит во флягах
Холодное вино и кислый сок.
(И этот ветер, то разбушевавшийся, то тихий, то пляшет шайтаном над рыжим самумным котлом, а то журчит колыбельную вместе с маленькой речкой, ласково - гуль, гуль, гуль - поглаживая цветы)