Вы не звонили мне лет сорок,
И я ваш номер не хранил...
Но ваш звонок казался дорог:
Никто давно мне не звонил.
Ваш силуэт из лунной пыли
Размыт был звездным купажом…
Я вспомнил вас! Мы с вами пили
Портвейн Агдам за гаражом.
Вы разбудили ненароком
Души нечаянный порыв,
Как будто мозг пронзили током,
Немного память приоткрыв.
Воспоминания поплыли
Слезами ветра на окне...
А я все думал: «Боже... вы ли?
Зачем вы позвонили мне?»
Октябрь… Дождя скупая морось,
И мы стояли между луж,
А вас, серьезно беспокоясь,
На даче ждал любимый муж.
Но поиск глупых приключений
Вгонял бездумно нас в кураж:
Из всех известных развлечений
Вы смело выбрали гараж.
Портвейном сдобренная густо —
Еще раз, Боже, избави! —
Горела плоть, сжигая чувства
В нетрезвом пламени любви.
А я, негаданный счастливчик
С открытой искренней душой,
Пытался расстегнуть вам лифчик,
Имея опыт небольшой.
Агдам холодный губы жалил
И в горле съеживался в ком,
А пальцы бешено дрожали,
Пытаясь справиться с замком.
Вы были опытней намного
И, кожей чувствуя мой пыл,
Мне выговаривали строго,
Что я там, в лифчике, забыл?
Я обижался понарошку
И вам за каверзы пенял:
Все пальцы исколол о брошку,
Но так ваш лифчик и не снял.
Я просто оборвал бретельки.
Вы причитали: «Вот дебил!»
Потом полез в трусы «недельки»,
Но тему так и не добил.
Затем опять портвейн крепленый
Из горла — словно из лотка…
Я вам, по уши в вас влюбленный,
Оставил лишних два глотка.
А рядом мусорные баки
На нас струили горький дым…
Тут прибежали две собаки
И разогнали наш интим.
Затем вы поспешили к мужу,
Потом звонили пару раз…
Но, видно, был я вам не нужен,
И нам хватало двух-трех фраз.
Вы говорили очень длинно,
Что в том моя была вина,
И что живете на Неглинной
Уже пять лет совсем одна.
И что негодные мальчишки
Мячом вам выбили стекло,
И что на банках вздулись крышки,
И что к соседям протекло,
Что гром вчерашний выбил счетчик,
А дождь всю крышу намочил,
И что ваш муж, известный летчик,
Уже давным-давно почил.
А счастье было? Нет... едва ли,
И вам Господь не дал детей,
Что вы улыбку одевали
Лишь для торжественных гостей.
Я не сказал, что в курсе дела —
Ваш муж всю жизнь был под пятой,
А ваша речь мне надоела
Своей занудной прямотой.
Я знал его — мужик отличный:
Герой, участник, депутат,
И человеком был приличным —
И даже если без наград.
А умер от сердечной боли,
Внимая ревности пустой.
Да и понятно: жить в неволе
Задачей было непростой.
Не весел был диктант по теме —
Отчет за сорок с лишним лет.
Я думал, как жестоко время,
Но от него лекарства нет.
Тоскливо плыл октябрьский вечер
В кругу очерченных проблем,
А я все слушал ваши речи,
Не понимая, а зачем?
Зачем мне ваша безнадежность,
Весь этот сокровенный бред?
У вас уже была возможность
В моей душе оставить след.
Теперь в досужих разговорах
Виновных стоит ли искать?
Своих проблем пудовый ворох —
К чему же в ваши мне вникать?
И хорошо бы похмелиться —
В реальность верилось с трудом —
Ведь чувство к вам осенней птицей
Давно оставило мой дом.
Но мозг все впитывал, как губка,
И осознал я лишь к утру,
Что, если я не брошу трубку,
То преждевременно умру.
И, абстрагируясь от быта,
Я вскрыл души своей нарыв:
Признался вам, что все забыто
И посему сдано в архив.
И, в баре обнаружив пиво,
Я вдруг подумал: «Есть же Бог! —
Какой я все-таки счастливый,
Что лифчик расстегнуть не смог!»
Вы говорили... говорили…
Рассвет уже окно лизал,
И ваш портрет из лунной пыли
В осеннем небе исчезал.
Дождь моросил и сразу таял
Слезами ветра на окне…
А для меня осталось тайной:
Зачем вы позвонили мне?