В один из погожих сентябрьских дней меня вызвал к себе зам. начальника городела милиции Павел Демьянович Нога. Вот такая смешная у него была фамилия – Нога...
Кроме смешной фамилии, у него было ещё и не менее смешное прозвище: «Падла Демьянович». Не помню уже, кто первым его так назвал, но приклеилось второе имя к нашему заму основательно. Прозвище никак не отражало его характера, поскольку человеком «Падла Демьянович» был добрым и понимающим, и абсолютно незлопамятным. Поэтому, наверное, он и предпочитал делать вид, что не знает, как мы между собой его называем.
Итак, в конце рабочего дня он вызвал меня к себе и спросил:
– Машина у тебя в порядке, Нина?
– Конечно, Павел Демьянович. А что?
– Завтра часиков в шесть утра выезжаем с тобой в Свободный, у меня там важное совещание. Домой вернёмся к вечеру. С нами поедет ещё начальник уголовного розыска.
– Хорошо. Без десяти шесть я буду возле Вашего дома.
Утро следующего дня было прекрасным: голубое промытое небо, лёгкие белые облака, тёплые и ласковые лучи восходящего солнышка... Дорога тоже была вполне приличной. Конечно, не такой хорошей, как сейчас, когда её закатали в асфальт и сделали двухрядной в обе стороны. В то время она была гравийной и такой узенькой, что встречные автомобили еле-еле могли разминуться на ней. Но зато какое это было счастье – лететь на своей «Волжанке» навстречу рассвету и видеть, как жёлтая гравийка, петляя с сопки на сопку, стелется прямо под колёса, как мелькают по обе стороны от дороги чуть тронутые позолотой берёзы, вперемешку с изумрудно-зелёными соснами и елями.
Часам к девяти мы благополучно добрались до места. День в Свободном пролетел незаметно. Павел Демьянович с начальником угро были заняты служебными делами, а я гуляла по городу, листала учебники, и даже успела сходить в кино на дневной сеанс. Часов в пять вечера мы поехали обратно. Путь предстоял долгий... Я сосредоточилась на дороге, а пассажиры мои сначала о чём-то оживлённо разговаривали, а потом задремали.
Где-то посередине между Свободным и Благовещенском дорога, петляющая между сопок, круто взбиралась вверх, а потом так же круто уходила вниз по склону. Спуск был долгим и затяжным. Шоферня между собой насмешливо называла этот участок дороги «Тёщин язык». Видимо, за его длину и коварство. Легко преодолев подъём, я направила машину вниз по склону. Скорость постепенно увеличивалась, и скоро стала такой, что казалось – машина вот-вот оторвётся от земли и взлетит. Но мне было совсем не страшно. Мне это нравилось. Я слушала, как шуршит гравий под колёсами, как стучат по кузову машины мелкие камешки...
В какой-то момент, поняв, что это уже становится опасным, я решила притормозить. Нажала на педаль тормоза и... в груди у меня похолодело: педаль провалилась в пустоту. Я лихорадочно нажала ещё раз, но педаль под моей ногой провалилась окончательно, до самого днища – у машины отказали тормоза.
Между тем, скорость всё увеличивалась. Мои отчаянные попытки переключиться на пониженную передачу не увенчались успехом. Остановиться не было никакой возможности... Положение становилось безвыходным. Я изо всех сил вцепилась в баранку, и так мы неслись вниз по склону, каким-то чудом минуя повороты. Боковым зрением я видела, как мелькают по сторонам деревья, и молила Бога только об одном – чтобы не было встречных машин. Пассажиры мои продолжали спать. В какой-то момент Павел Демьянович приоткрыл глаза и пробормотал: «Тише, Нина. Тише. Что-то ты сильно разогналась...» – после чего опять задремал.
Не помню, как мне удалось вырулить на ровную дорогу... Постепенно, притормаживая двигателем, я смогла остановить машину у обочины. Положив руки и голову на руль, я сидела в полном оцепенении, не веря в то, что всё окончилось благополучно. Тут мои пассажиры проснулись, и Павел Демьянович поинтересовался: «Нина, а почему мы встали?»
– Потому что мы без тормозов.
– Как, без тормозов?
– А вот так...
– И давно мы без них?
– Да ещё с самого верха...
Последовала немая сцена, после которой началась суета и беготня вокруг машины. Через некоторое время за нами выстроился небольшой «хвост» из самых разных автомобилей, водители которых охотно предлагали мне свою помощь. Надо сказать, что в то время они были более отзывчивыми и дружелюбными, чем сейчас. И уж тем более мало кто проезжал мимо, увидев молоденькую девчонку, беспомощно стоящую на дороге рядом с машиной. Хотя, с каким-то мелким ремонтом, типа – заменить колесо или подтянуть ремень вентилятора, я вполне справлялась сама.
Один из остановившихся водителей кинул на землю старенькую телогрейку, и полез под мою машину.
– Оба задних тормозных шланга перебиты! – объявил он, вылезая наверх. – Как бритвой срезало. Галькой, скорее всего... Ну, ты в рубашке родилась, девонька.
Тут же состоялся небольшой консилиум. В результате перебитые тормозные трубки с помощью пассатижей были зажаты и завёрнуты спиралью, а пустой бачок до краёв залит тормозной жидкостью.
– Ну, что? Теперь можешь потихоньку, со скоростью пешехода, двигаться дальше.
Я от души поблагодарила добровольных помощников, потом на попутной машине отправила своих пассажиров в город, поскольку их ещё ждали неотложные дела, а сама села за руль, и на минимальной скорости продолжила путь.
Вскоре стемнело. Ехать по трассе одной, практически без тормозов, было немножко не по себе, но глубокое звёздное небо и полная луна, заливающая окрестности загадочным зыбким светом, как-то примиряли меня с действительностью. До гаража я «допилила» только после полуночи...
На следующий день машина была благополучно отремонтирована, и потекли обычные рабочие будни. Появились новые проблемы и заботы, отодвинувшие на второй план воспоминания об этом происшествии.
С тех пор прошло, страшно сказать, уже почти полвека. Но и теперь, при одном только воспоминании о том, как я на бешеной скорости, без тормозов, лечу вниз по склону «Тёщиного языка», в груди моей появляется холодок...