Манеж, решетки, дрессировщик.
Встопорщит гриву грозный лев.
Оставит на опилках росчерк
Когтей и рыкнет, осмелев.
Дотошный зритель, цирк, гастроли,
Где щелкнет шамбаръер не раз.
Тоска и ненависть к неволе
Горит в прищуре хищных глаз.
Прожектора, безлики лица...
Посыл назад, прыжок вперёд...
А на закате буйволица
Из вод священных жадно пьёт.
Лев вспомнил, ноздри раздувая,
Саванны ветер, свеж и свят,
И как подруга боевая
Смешных облизывает львят.
И суховеи засух страшных,
Ночной гиппопотамов крик...
Всё это - словно день вчерашний,
Но ты не молод, а старик.
Цилиндр, усы, блестящий китель,
Аплодисменты, воплей шквал.
Кнут в морду тычет укротитель...
На месте б так и разорвал!
Он желчен, зол, замучен грыжей,
И царь зверей его простит.
А ближе к ночи клоун рыжий
Придёт, котлетой угостит.
Губную сунет в рот гармошку -
Подарок верных земляков,
Почешет за ухом как кошку,
Звериных не боясь клыков.
И льву, как всякой божьей твари,
Приятна ласка. Захмелев,
Свою родную Калахари
Под тот мотив вдруг вспомнил лев.
Как по законам жанра драмы
Шёл прайд на тёплый зов земли,
А негритянские тамтамы
Тревожно ухали вдали.
Как, в ловчие попавши сети,
Он дико бился и рычал,
Как продан был и на рассвете
Привезен на морской причал.
И не сбежать сквозь клетки прутья,
И не вернуться никогда.
Скитаясь Млечным перепутьем,
Угасла львиная звезда.
Для всех ли стала жизнь бесстыжей?
Судьба не спит и день не ждёт...
И очень жаль, что клоун рыжий
Ко мне с котлетой не придёт....