Утро, растворённое в тумане,
отражалось серебром и златом
то на покосившемся бурьяне,
то листвой искристой и крылатой.
В царственном покое, величавом,
звуки пробуждались словно птицы
робкими чуть слышными вначале,
суждено им в общем хоре слиться.
Лес заполонить всполошным звоном,
и мольбой, и жалобой надрывной
скрипками и вздохами валторны,
грустью флейты светлой и наивной.