Полыхали в горячке измокшие тополи...
Если дождик неделю,
сохранишь ли надежду на Солнце?
Капли черными перезвонами
лютовали сильнее,
чем дикие горцы,
и били по зданий серым бокам,
что есть силы,
с размашистого кулака.
Не горюй, моя Мельпомена,
нам мало осталось,
точка — чека.
Чтобы жажду залить
притоками Лены,
нужно родину изменить —
невозможно пока.
Я бы вечно остался Фебом,
в смысле — молодость, красота.
Но мы здесь,
в крае черных деревьев,
поклоняемся, к сожаленью,
другим богам.
Но отчаявшись, знаешь,
любое горе —
только черные брызги на белом плаще.
Кроме смерти, болезни,
отсутствия моря
ничего нет серьезного,
нет, вообще.
И если, страна —
только тысячи километров,
пограничников сотни,
сонмы берёз —
то теряет свой смысл
плацкартный поезд:
одинаково всё,
куда бы не вёз.
Но имеется, к счастью,
исключенье из правил.
В этом смысле страна
подобна Христу —
омыта двенадцатью
морями,
как апостолами,
учениками,
как свободой, надеждой,
любовью.
И тогда всё, возможно, иначе.
Чёрным елям
подходит морская волна.
Если ехать, то к морю.
море переиначит
всё то,
чем когда-то казалась
тебе твоя серая,
сырая страна.