Пылилось платье в старом шифоньере
Лет двадцать под завесой барахла.
Хранило запах сладкого апреля
В потёмках позабытого угла.
Оно не знало, где же та хозяйка,
Где вдох и выдох, полнящий корсет,
И где тот фрак - бессовестный зазнайка,
Что запонкой оставил рваный след.
Но вот, однажды, двери распахнулись
И серый мир вдруг стал такой цветной -
В измятом платье спрятанная юность
Воскресла васильковой синевой.
Задумчиво рука коснулась шёлка,
Поникшего усталым мотыльком,
Подумалось: -Да много ль в этом толку,
Когда не быть любимой больше в нём...
И вечность - миг - для раненого сердца,
Что прячет боль за ширму суеты...
Захлопнулись с размаху эти дверцы,
Хранящие разбитые мечты.