я Вельзевул.
и мои мухи
превращаются в слухи
потом в стихи.
будто бы дул
ветер разлуки,
ветер разрухи,
да лишь трухи
оставляя горсть.
ищешь груздь
забив гвоздь
в свою грусть,
дабы
её не прорвало дамбы.
и мой раведный гнев
настоящая фабула
фатума
и осыпалась сакура
когда я маху дал,
видишь? не хлябула.
но это все ещё праведный гнев.
но вот бы мне
поглядеть в рефрактор
видеть, как срываются с неба
звёздные псы.
плеер мой превращается в перфоратор,
уши долбят басы.
праведный гнев.
так взорвусь, как Этна.
лирический слог полетит сизым пеплом,
моментом сонетный сюжет пируэтом
умрет, канет в лету, и серая лента
потеряна за бессюжетный и бледный
мотив без напева, как тело для тела
запретно, как плод, но вскипело запело задело
а надо лишь взяться за дело
как предки все наши брались
да за Ветхий Завет
а лучше всего из сего
делать осенью
может не поздней, но
все таки осень-то
вышла на улицу лозунгом
в виде лиственной мишуры всей
и дождевым сиропом
бежала, как Одиссей
за руку этой вот Пенелопы
***
Осень.
Листья,
затрещавши,
стелят пол
ковром
багровым.
Хоть и люди
одичавши -
мир
неплохо зарифмован.
Всю поэзию
до мяса
расковыриваю
пальцем.
Выдранным
с любовью
глазом
я впиваюсь
в мрак
багрянца.
Льстит
при этом
колорите
моей
личностной
натуре
слово,
будто бы
в нефрите,
заковать
в кольцо
культуры.
Разгадав
вселенский
ребус -
я стою,
под серым
зданьем,
рассмотрев
все краски
неба
возношу дань
мирозданью.