Широка страна моя родная

               
   
               
     Скрипят колеса. Не щадит погода: зной над головами. Пыль дорог. Возницу душит кашель. Жена давно не поднималась, над каждой рытвиной стон в ворохе сена; тряска донимает огрузневшую женщину на месяце седьмом. А сестрицы, две очаровашки, на конце повозки почти скромны в шепоте беспечном, искря глазами в пробегающих мимо красотах природы. Неприятности, заботы… в их-то годы? Да брат за спиной! От привала до привала начальство отправляло все далее на поселение непокорное семейство. За мысль свободную

     Еле тянет лошадь, стала клячей. Не до веселья сестрицам – пешочком все чаще. Сгнило седло. Растрескались колеса. Башкирия. Село. Где-то приютили, пока мужчина строил дом. Да добротный! Ввел жену и сына. А – сестрицы…  разобраны под венцы. Новоселье!  Народ в недоумении: все у хозяина спорится, и дом и двор уж полнится… неужто золотой пронес за щекой, кроху оставленных владений? Охотно шли в работники: не обидит. И звался отныне – бай и Мурзой по-свойски вместо труднопроизносимого… да какая разница! И в амбарной книге стал он значиться – Баймурза.
 
     Пришла коллективизация уже вплотную. Сдает все должное Баймурза в дружный колхоз.  «Все ли?» - вникал сосед, и бдительность не подвела его. А время Продразверстки. Путевка - на Магадан. И чтоб там, вдали, не рвалось сердце неопределенностью судьбы тринадцатилетнего сына - срочно женил на совершеннолетней комсомолке. И сам пошел по этапу. Работал невольник без ропота. И вскоре – за ворота: на свободное поселение. Пошла поросль и здесь. Полюбил суровый край: пела душа на звенящем морозе, сказку кружила метель, а лето – одно прекрасное мгновение! Край добрых людей, здесь друг не предаст, замыслы неугодные природе жизни и не представляются. Здесь не стареет человек!

     А на материке, отвоевав достойно  Вторую Мировую, сын победной волною вернулся в село. Влюбился в местную красавицу.  Женился. Сгубила вскоре молодую обида отвергнутой. Говорили: «Рухнула, как стройная березка».  Осталась дочь. И от первой – уж взрослая… Помогал, как мог. Брал с собой малышку и часто оставлял со старшей сестрой. Стоило ей остаться одной: в доме ли, в сарай ли пошлют за яйцами, а в кладовке и вовсе – домовой со страхами возле. Стала бояться темноты с тех пор! Оставили однажды взрослые девочку с маленьким племянником: «Покачай, чтоб не плакал» - и ушли на огород. Вечереет. Вкрутить бы лампочку под потолком, да некому. Уж шорохи за печью… Сердце в трепет. Руки опустились. Плачет ребенок, но тихо. Тряхнула качалку. И тут кто-то сильно потянул ногу под полати… гусыня… Так их садят на яйца по весне.  Ужель! Какая гусыня, если копают картофель? Осень на дворе! И на ор дуэтом проявились обе.

     Бежала девочка наутро безоглядки к тетушке родной на краю села. Вскоре была предоставлена новой маме. И долго еще преследовали кошмары во сне. Гнал домовой девочку из того дома, проникшись ли чувствами  хозяйки, иль беспокойствами ушедшей… И как бы не хотелось матери на свете том видеть рядом свое дитя – прежде Божественное начертание: «колесо судьбы» должно пройти свой земной кармический путь.
      «Я люблю тебя, мама!»