«Я от погони уходил….»
Я от погони уходил,их роты две,а я один,
Как будто бы в Афгане я опять!
Бежал я не жалея сил,у Бога помощи просил,
События отматывая вспять!
Три дня назад мне был звонок.Понять вначале я не мог,
Одни рыданья,больше ничего.
Не прерывал,молчал и ждал,и вскоре голос угадал-
Жена звонила друга моего.
И все внутри оборвалось,когда понять мне удалось,
Что в дом ее опять пришла беда.
Что ее дочки больше нет,ушла сама в расцвете лет
И больше не вернется никогда.
А я ей,ну,совсем дурак,хоть в двух словах,мол,что,да как?
Ответила,но в голосе укор.
«Ты знаешь,страшно тяжело!»,и тут то до меня дошло,
Не телефонный это разговор.
Я чуял,что то здесь не то,ведь не поможет ей никто,
Она ж уже без мужа много лет!
Я собирался на бегу,но все же прихватил «Сайгу»,
На всякий случай весь боекомплект.
Я до упора жад на газ,и вспоминал в который раз
Тот роковой под Пешаваром бой.
Как друг тащил из-под огня и как от смерти спас меня
От пуль душманских заслонив собой.
Не стало друга моего,но вспомнил я,что у него
Жена в Сибири с дочкой на руках.
И до последних самых дней они мне были всех родней,
А по другому я не мог никак.
Когда открыла дверь она,ее я сразу не узнал.
Сперва подумал: «Это ее мать.»
Её ж я помнил молодой,а в этой старой и седой
Навряд ли с ходу мог ее узнать.
Сказала: «Дочка умерла,и страшной смерть ее была».
И рассказала,что случилось с ней.
Когда узнал всё,то понял,что неспроста «Сайгу» я брал,
Что точно задержусь на пару дней.
А с дочкой дело было так.Один законченный мудак,
Ей предложил до дома подвезти.
Шутил: «Ты ж знаешь,я не вор,и,что отец мой прокурор,
Что все равно,мол,еду по пути.»
Она ж доверчивой была и предложенье приняла.
И это все не кончилось добром.
Её на дачу привезли,поиздевались,как могли,
И надругались,падлы,впятером.
Она прплакал три дня,сначала лишь себя виня,
Потом решила все же заявить.
Там не хотели принимать,покуда не вмешаласб мать.
Потом,козлы,на дочь стали давить.
И сразу ей следак в глаза с кривой усмешкою сказал,
Что все ее заявы ерунда!
Что,хоть они и подлецы,но это дело их отцы
Навряд ли уж допустят до суда
Он тех подонков вызывал.и вроде как допрашивал,
Но всех после допроса отпустил!
Потом уже другой следак,сказал,что было все инее так,
И это дело с ходу прекратил!
Пришла она домой в тоске и написала на листке:
«Прости,мамуля,ухожу,любя!»
Потом на кухне нож взяла,а в ванну воду набрала
И руки наложила на себя!
Не смомневался ни на миг,я сомневаться не привык!
Я ж после друга был её отцом!
Я знал,что если поспешу,то непременно допишу
Историю с трагическим концом!
Я был еще совсем не плох,я заставал их всех врасплох.
И страшен был мой суд и очень скор!
Их заставлял смотреть в глаза и кое что им отрезал!
Такой вот я им вынес приговор.
Я выбросил тот самый нож,унял в руках своих я дрожь.
И позвонил: «Я сделал всё,что мог!
А,если кто придет на днях,скажи,что не было меня.
Прости,что дочку нашу не сберег!»
Имел ли право я карать,мне было в общем то насрать.
Мне главное,что друг мой был бы рад!
Машину бросил и в тайгу!И вот который час бегу,
Пока не объявили «Перехват».
А то,что вычислят меня,не сомневался я ни дня.
На что я шел,я тоже сознавал!
Я был совсем не идеал,после Афгана поддавал,
Но никогла друзей не предавал!
Я брел,но на исходе дня с вертушки все таки меня,
Не знаю кто,но все же засекли!
Прошло не больше двух часов и я по шуму голосов
Определил- за мной две роты шли!
Опять бегу я налегке,и только лишь «Сайга» в руке.
Но далеко навряд ли убегу!
А тут еще собачий лай,совсем плохи мои дела….
Одна надежда только на тайгу.
Не знаю,буду ли стрелять.Там пацаны,у всех есть мать.
А я ж их половину положу!
У них то точно есть приказ,чтобы меня,как белку,в глаз!
А потому я просто ухожу.
Я от погонит уходил,их роты две,а я один.
Как будто бы в Афгане я опять!
Бежал я не жалея сил,и их я мысленно просил,
Отстали б вы скорее,Вашу мать! 2 раза.