Памфлет
Россия в глубоком раздумье. Не знает, как выбрать свой путь? В тяжёлое время не в силах поставить все точки над «и». Стремились к гуманности гласной, мечтали Союз обновить. Возможно, что искренне Сахаров к трибуне не раз выходил. Речью горячей на митингах на улицах и в Лужниках терпенье народа испытывал, на съезде витал в облаках…
Хотел исключительной власти коварный генсек Горбачев. Пошёл по стопам Геротрата, задумал немало реформ. Сначала он снёс виноградники, развеял сорта в прах и дым.
С Чернобылем мир наш взорвался, гигантом, разбитым внутри.
По воле вождя перестройки стал Кремль интервенцией зла, а Красная площадь для аэрофлота сдавала базальт на прокат. Немецкий десант на Васильевском спуске. В Генштабе смятенье и стыд. В войну эскадрильями рвался к нам Гитлер, а Руст панибратски забрался в наш тыл.
Звоночком развала системы Москва подписала себе приговор. В Германии объединяются земли, зато распадается СЭВ. Войска, как оплёванные, выводятся с ранее дружеских стран в Россию в места неустроенные, в глухую безвестную даль.
Программа распада составлена. Надо лишь вызвать отчаянье, ненависть к власти советской за быт беспросветный – во всех магазинах пустые прилавки. Одни макароны, нет мяса и сыра. Люди метались, часами искали продукты и фрукты. А Горбачев в этом хаосе главный конструктор – товар на складах по приказу припрятали.
Кому посчастливилось первым попасть за рубеж в гостевую поездку к знакомым, а может быть к родственникам, глаза очарованно липли к витринам. О, Господи, сколько различных колбас!
Страну разорить и вывезти всё за рубеж задача Генсека. Со сливочным маслом идут поезда. Меха, драгоценности, золото. А нам промывали мозги и морочили холодом, волной звуковой излучая упругую ложь, насилуя прошлое и настоящее в газетах, в журналах, в кино. Уже отзывается болью сознание за кровь и за слёзы людей. События в Алма-Ате и Тбилиси, Армении, Азербайджане…
А сколько ещё раздирающих сцен, как инковой костью затылок нам било. Дробило Союз, истерзало за веру, за прочное в прошлом единство. Вся наша история писалась расчётливо заново. Кто знал, что она искажается, сгущается мрачными красками?
Недаром в народе шептали старухи, появится скоро с отметиной лба Михаил, так сказано в библии, и будет всем грешникам суд не именем Бога, а Ирода.
Добрались до прессы, убрали газеты, в которых бульварные новости писались в строках акростихом по белому, чтоб знали заказчиков анекдотов, теперь не выходят…
Но выручали митинги. Народных героев можно услышать, годами обиженных на аппарат. И вечером люди искали защиту от мыслей тяжёлых, спасали хотя бы на миг мятежную душу. Присматривались, запоминали лица, кто им бескорыстно протягивал руку. На улицах были ораторы разные, действительно, преданные, не лукавые. Они, как авгуры, клеймя недостатки, не знали, как их исправлять.
Другие со злобы, слетающей пеной у рта, хотели сейчас же расправиться с Лениным, в гримасе развенчивали учение гения. Всю жизнь их учили клевать приплюснутым клювом бескрылой гагарки.
Народу и лидерам межрегиональных движений уже надоел Горбачев. Хотя и недавно считался любимым кумиром за смелый идейный прорыв. Ему помогать, когда он ошибался, наверное, каждый хотел. Раздоры заметны с экрана: на съезде он часто лукавил и речь депутата порой обрывал. Прошло его время. В отставку, в отставку…
Но Горбачев, извиваясь ужом, создаёт Госсовет, из таких как он отщепенцев, и, минуя съезд, все органы государственной власти мгновенно исчезли. Страна в паутине предательства беззащитная падала в пропасть.
Раиса Максимовна – первая леди, как нить Ариадны повсюду с ним следовала, и все вопросы решала за Горбачева и за Политбюро. На телеэкранах маячила с сумочкой, и часто снимала с плеча, легко интервью журналистам давала, а пользы от этого мало.
Всё громче гудела Москва, как в Спарте народным собранием, и разворачивались транспаранты на марше, шагая в рядах…
А жизнь не улучшилась, стала лишь хуже, цены растут. Их новая планка предложена Павловым.
Уже не выдерживали товарищи партии и сбрасывали в атмосферу блуждающий взгляд. У них просыпался другой интерес, хотелось вернуть обожжённый неверием горячий партийный билет и Ленина вынуть из сердца.
Но на референдуме мартовском ответ состоялся. Крути, не крути, а люди отдали свой голос, приветствуя социализм, как верный источник расцвета и счастья земли. Так разве теперь остановишь предателей, когда они бьют из угла?! Семья Горбачева в Форос улетела, в последний полёт некуда.
Ельцин остался, недаром свалился с моста, как из колоды крестовая масть, социализму устроил Христовую казнь.
Плененье Генсека вдруг стало сенсацией, а запись на ленте моралью тщеславия. Подобной измены не знала история. Какая же мать родила Горбачева? Был сын патриотом, а стал идиотом, предателем Родины.
Арестовать беловежских пьяниц или по миру просить подаяние? Но меченный бестия выбрал бесчестие. Придётся теперь до седьмого пота Иудушкой жить в европейском болоте.
Но всё же зачтётся ему исторический закон Мариотта.
Давление масс впереди. От справедливого возмездия, от кары небесной, никак не уйти.
В Галактике нашей вращается мир в орбите бесстыдства, кто раскрутил центробежные силы, сам первым обрушится вниз с высот алогизма… чтоб стать ненавистной персоной нон грата, скитаясь по миру рекламным ценителем пиццы.