Укротители комиксов любят пи-пи
в твоём подъезде, в моём подъезде.
Им хватает всего, кроме любви,
потому-то и держатся только вместе.
Их рожали под крики «Аллаху Акбар!»
в вестибюле метро и в Аргунском ущелье,
и пятьсот поколений монголо-татар
заслужили метлу всенародного мщенья.
Укротители уточек опять и опять
козыряют шнурками и ночными кутузками,
но, глядя на камеру, скажут: «заснять», –
и будут русскими, очень русскими.
А затем, на Болотной, от двух до пяти,
переводят пистоны, глаза и уши.
Я знаю, что этот должен уйти,
но знаю, что эти намного хуже.
Ты боишься рожать, я боюсь не пить,
холодильник боится вчерашней каши.
И всё туже ласкает трёхцветная нить,
пуповина, удавом обмотавшая.
Наше завтра отстреливает патронташ,
дефлорирует палкой замок подъезда,
и, со знанием дела пометив этаж,
поджигает нам ящики из протеста.