Я не плачу, когда больно, чтобы побыть с болью наедине.
Когда мне было семь, я думал, что больно бывает от удара об угол мизинцем, шлепка по попе или после того, как объешься запретных сладостей на неделю вперёд. В моей системе координат все было предельно просто, и я довольно долго жил с пониманием боли физической как единственно возможной.
Со временем я стал замечать, что бывают и другие проявления боли. В душе поселились сомнения. Откуда-то взялась не знакомая прежде горечь, разъедавшая душу, и, казалось, все во мне пропиталось ею насквозь. Мне нравилось чувствовать боль, я желал страдать - в такие моменты реальность становилась особенно осязаемой, и я точно знал, что живой. Зарождаясь в горле, боль волнообразно прокатывалась по моему телу и пробиралась в самые отдаленные уголки организма. Она сковывала движения, вонзая в рецепторы сотни иголок. Кровь начинала циркулировать так интенсивно, что я мог полностью отследить ее маршрут.
Боль приходила по-разному. Она была разной. Когда от нас ушел папа, я злился и сжимал кулаки так, что ногти впивались в бледную кожу и застревали в ней, оставляя глубокие красные вмятины. Тогда это была боль от предательства. Когда погиб мой лучший друг, я сидел у окна с сухими глазами и пялился в одну точку, пытаясь сфокусировать отсутствующий взгляд. Боль была тупой и не давала покоя. Когда меня бросила девушка, аргументировав это "моими тараканами", я уехал в горы и жил там неделю без связи со внешним миром. Это была боль от бессилия.
И с каждой новой болью я узнавал прежде скрытые грани своего характера. Я расширял границы. Я рос. И знал, что становлюсь по-настоящему сильным. Внутри меня копились истории, выросшие из наблюдений, и я старательно прятал их, чтобы выпустить наружу в назначенный час.
А ещё боль переплеталась со страхом. Страх, вязкий и липкий, мурашками полз вверх по коже, делая ее пупырчатой, и достигал глаз, в которых и оставался, пока не надоедало. Он скручивал мне живот; казалось, внутренности мои свёрнуты в кокон чьим-то лассо, так что возможность двигаться и дышать полностью атрофировалась. Меня буквально припирало к стене: в такие моменты не было человека более жалкого и беспомощного, и, если бы глаза были подобны рентгену, снимок показал бы, что внутри я давно уже умер.
И знаете что? Плевать я хотел на всё, что обо мне говорили. Испытывать боль, бояться и быть слабым - нормально. Если слово "нормально" вам не по вкусу, замените его на "естественно" и больше не придирайтесь. Вы думаете, я слишком драматизирую? Если и так, главное, чему стоит учиться - распознавать и чувствовать ЧУЖУЮ боль. И пусть к телу ближе своя рубашка, пока вы не начнёте ловить эти волны, идущие отовсюду, вы не получите того же в ответ. Порой боль и страх искоренимы только совместными усилиями; зная врага в лицо, отпор дать несравнимо легче. Когда придет время, я буду не один, а значит, буду готов.