Неявная, недлинная и блеклая была дуга,
На полихромность Ирис – неоновый намек...
За чемодан Пандорин с наклейкою «Елабуга»
Сошел провинциальный прикамский городок...
Как холодна, тревожна, невозможно пагубна
До спазмов горловых, до опусканья рук
Отчаянная мысль, что больше надобы
В тебе - не надобно, и руки ищут крюк...
Так повелось: любому путешествию
За океан, пролив или вокруг Земли
Этап подговительный предшествует,
Чтоб снарядить оснасткой корабли...
От старта протяженной эмиграции,
От пражских Татр и от парижских рамп
До финиша – во мрак эвакуации
Гулял житейский и бумажный скарб:
Вязанки книг, затянутых верёвками;
Бесценных рукописей клад и кладь…
Не ведал лён, закрученный бечёвкою,
Как станут руки петлю примерять...
Ту бечеву, на вид не очень крепкую,
Ей подал друг – поклажу обвязать.
- Прочна ли бечева? Глядится ветхою…
- Хоть вешайся на ней! Не парься, мать!
Та мысль занозой у виска застренула,
Точил наждак нацеленный резец,
Ах, друг Борис, совсем непреднамеренно
Не бечеву отдал – билет в один конец!
За вскользь проброшенное словоблудие
Чтоб не казнить себя потом, не укорять,
Так – не шутите – не шутимы будете…
- Слаба веревка? Ерунда. Рассыплешь кладь…
Как пуповиной ваши ритмы связаны,
Дух Рильке вас и с неба вдохновлял…
Причины, чтоб уйти, найдутся разные,
И чаще – не одна, разит – обвал...
Неявная, недлинная и блеклая была дуга,
Верёвочной петлей смыкался мягкий круг…
Чахоточный рассвет – бледнее радуги
Гасил луну и вздох последних мук…