Незнакомая, однако восхитительна, —
ты в два счёта стала сердца похитителем.
Волоокая, с пшеничными власами,
ниспадающими шёлком до ключиц,
на моё колено пала гордой птицей —
я же мысленно склонился рабски ниц.
Духота вагона, между делом, угасала.
Обнажив оскал, сверкнула ты очами
бурыми, как кофе. Не случайность —
принял образ твой за провидение,
за благоухание материи.
Забурлила кровушка в артериях
после осознания утерянного.
Выскользнула пылью, привидением.
Я ломаю головного центра шестерёнки,
бьюсь в конвульсиях рассерженным ребёнком,
рву пространно время, измерения на формы
насмехающейся надо мной судьбы.
Видно, я приговорённый, раз суд был
и лишил меня благополучия удил:
я способствовал исчезновенью на платформе.