Дождь моросит. Унылый перекрёсток.
Сон утонувших тротуарных плит.
Кресты купает Православья остов,
Полиелейный колокол звонит.
В тон отвечает постным Благовестом
На стыках громыхающий трамвай.
Все улицы пусты, а в нём нет места,
Как у помойных голубиных стай.
Сутуля плечи, шлепаю промокший
С надеждой, что точёный каблучок
Дождливою дальневосточной ночью
От слёз небесных стуком отвлечёт.
Впустую всё - опять одна дорога;
По Комшоссе до Дзёмог пешкаря…
На Базовой, хлебнув пивка немого,
Мелькнуло, что промок досадно зря.
Замёрз и торкнуло в башку не в тему.
И тайный шепчет: - К Ирке заверни.
- Какого хрена, - чертыхаюсь, - мне бы
Не просохатить бархатные дни.
А тут суют зачуханную Ирку.
- Эй, наверху, кончайте дуру гнать.
Как будто каждую предложенную дырку
По Вашей прихоти ей дуре затыкать.
Дождь перестал. В огнях дрожит Московский.
Через пустырь, Победы на квартал.
И мнится сердцу, что там Паустовский,
Такого и Толстой не описал.
Во тьме другой, кресты нахохлив, остов
На фоне сопок православно спит.
Вот и подъезд и остаётся просто
Сойти устало с утонувших плит.