Повествование, представления и описания есть суть интерпретаций, которые наполнены явным или скрытым символизмом. Что-то рассказать, значит прийти к решению, найти определённый выбор темы и успех её раскрытия зависит от слов, символов, метафор, которые одновременно могут ограничивать возможность повествования.
На примере Фрейда, Кафки и Сатра мы ощутим тезис вышеизложенного может быть в полной мере.
Фрейд и его отец
Истоки психоанализа как принято считать, неразрывно связаны с работой Фрейда над портретом своего отца. Фрейд считал, что наука неразрывно связана с биографией учёного и неоднократно публично признавал, что его научная деятельность тесно связана с биографией его семьи. В одном из писем Фрейд признавался, что смерть его отца в 1896 году стало причиной серьёзного эмоционального кризиса.И он вынужден был применить самоанализ, чтобы преодолеть и понять его истоки. Фрейд и раньше ощущал амбивалентность своих чувств к отцу.Изучая причины истерии у некоторых пациентов, он обнаружил непосредственную связь представлений о своём отце. И тогда Фрейд задал себе необычайно честный вопрос, в какой плоскости в его семье могли возникнуть напряжения связанные с отцом.И он должен был признать, что причиной истерий у его младших сестры и братьев, были "извращённые" взгляды отца на воспитание. Конечно речь идёт не о сексуальных отношениях, речь идёт о том, что отец решал свои невротические проблемы за счёт качества отношений со своими детьми. Но это только одна сторона вопроса, с другой, взрослый может ошибочно интерпретировать свои детские воспоминания. Фрейд пришёл к выводу, что очень часто речь идёт о детских фантазиях.Он выдвинул очень важный тезис: Фантазия отношений, как идентификация ребёнка в сравнении с отцом в его предыстории как личности.Фрейд пишет «...мальчик проявляет невероятный интерес в течение дня к своему отцу. Он хочет быть, таким как его отец в каждом эпизоде...». Чем сильнее и ярче это чувство, тем вероятней конфликт состоятельности своей личности. Но есть и противоположная сторона проблемы, разочарования в отце. Фрейд испытывал определённые трудности в проявлении своих чувств к отцу. Ещё сложнее могут складываться отношения между сыном, и отцом как только мальчик сталкивается с социальной реальностью. Фрейд очень эмоционально постоянно вспоминал эпизод рассказанный ему отцом, желая объяснить сыну, что он живёт в более благоприятных условиях.Предлагаю вашему вниманию этот краткий рассказ. «Когда мне исполнилось 13 лет, я получил право как взрослый носить хасидскую меховую шапку.Это действие происходило в центре Вены. Навстречу ему шёл респектабельный господин и тростью ударил по шапке с возгласом: прочь с дороги юд-, шапка упала прямо в собачье дерьмо». Подросток Фрейд спросил у отца, что же он сделал дальше. «Я молча поднял свою шапку и пошёл дальше», - кратко ответил отец. Вместо поучительной беседы, отец Фрейда причинил ему душевную боль, которая снизвергла с пьедестала идеала, собирательного образа, архетипа отца, который был пронизан ещё к тому же религиозным сознанием Фрейда. С этого момента Фрейд стал враждебно относиться к любым религиям и стало источником его тяжелейших неврозов. В Германии с 1933 года и решительно до середины 60-х годов, психоанализ с одной стороны, был запрещён, а с другой – не воспринимался немецким сознанием. Уж много еврейского в этой системе. С тех пор, место отца в сознании Фрейда заняли фантазии, героями которых стали Ганнибал и его отец. И взаимодействие этих пар с одной стороны, Фрейд и его отец, а с другой Ганнибал и его отец, которому он поклялся бороться с Римом до последнего вздоха, стали мерилом всех событий и поступков, всего бытия.Считаю необходимым упомянуть о малоизвестном факте из биографии Фрейда. Я передаю слово сыну Фрейда, Оливеру: « Это произошло в 1901 году. Мы прогуливались с отцом, я и мой брат Мартин. Неожиданно группа людей начали кричать-юд, юд. Я с братом растерялся, но наш отец пошёл на толпу размахивая своей тростью, и толпа рассеялась. Мы очень гордились своим отцом». В своей работе о статуе «Моисей» Микеланджело, Фрейд фактически просит прощения у своего отца. Микеланджело изобразил Моисея не в библейском гневе, когда он убивает двух мужчин, которые разбили скрижаль заповедей, а изобразил Моисея , душа которого наполнена не гневом и местью, а силой размышления над человеческой природой. Перед нами Человек, прикоснувшийся с божественным и пережившим этот момент, как собственную реальность. И он понял, что Законы Бога не должны выполняться из-за страха, а из любви и разума. И казалось бы внутренний конфликт Фрейда был преодолён, но этого не произошло. В 1935 году он пишет: «Моисей» стал для меня новой фиксацией, я не могу от него отдалиться и без него идти дальше.».