Горами брел я кое-как,
и зимний шквал меня терзал
и обнимал холодный мрак, —
и я устал искать привал.
Но я изведал благодать
по воле девушки одной,
пустившей переночевать
меня в уютный домик свой.
Отвесив девушке поклон
за доброту, за свет в окне,
я попросил ее сквозь сон,
чтобы постель постлала мне.
Перину взбила мне она
руками снежной белизны
и молвила, налив вина:
«Ложитесь: вы поспать должны».
И вышла, торопясь слегка,
а я сказал, что не усну:
подушка, мол, невелика,
мол, я прошу еще одну.
Другую принесла она,
доверившись моим словам,
и так была со мной нежна,
что я припал к ее губам.
Она в мою уперлась грудь.
«Иль вовсе нет у вас стыда?!
Но если любите чуть-чуть,
меня не тронете тогда».
Припухлость губ и влажность глаз
я видел, словно бы во сне;
зарею вспыхнула тотчас
та, что постель стелила мне.
Белели холмики грудей,
как первый снег на целине,
хотя была весны милей
та, что постель стелила мне.
И зацелованная мной,
не зная, что сказать в ответ,
меж мною лёжа и стеной,
она и встретила рассвет.
Пред ней, когда взошла заря,
я нежно извиняться стал.
Она краснела, говоря:
«Зачем ты жизнь мою сломал?»
Губами слезы на глазах
я осушал ей в тишине.
«Не плачь: я остаюсь в горах,
чтоб ты постель стелила мне».
Тогда из нового сукна
взялась, веселая вполне,
кроить рубашку мне она —
та, что постель стелила мне.
Где б ни была любовь моя —
та, что постель стелила мне, —
до смерти не забуду я
ту, что постель стелила мне.
17-22 августа — 26 сентября 2017
The Lass That Made The Bed To Me
When Januar’ wind was blawin cauld,
As to the North I took my way,
The mirksome night did me enfauld,
I knew na where to lodge till day.
By my guid luck a maid I met
Just in the middle o’ my care,
And kindly she did me invite
To walk into a chamber fair.
I bow’d fu’ low unto this maid,
And thank’d her for her courtesie;
I bow’d fu’ low unto this maid,
An’ bade her mak a bed to me,
She made the bed baith larger and wide,
Wi’ twa white hands she spread it down,
She put the cup to her rosy lips,
And drank: — ‘Young man, now sleep ye soun’.’
She snatch’d the candle in her hand,
And frae my chamber went wi’ speed,
But I call’d her quickly back again
To lay some mair below my head:
A cod she laid below my head,
And served me with due respeck,
And, to salute her wi’ a kiss,
I put my arms about her neck.
‘Haud aff your hands, young man,’ she said,
‘And dinna sae uncivil be;
Gif ye hae onie luve for me,
O, wrang na my virginitie!’
Her hair was like the links o’ gowd,
Her teeth were like the ivorie,
Her cheeks like lilies dipt in wine,
The lass that made the bed to me!
Her bosom was the driven snaw,
Twa drifted heaps sae fair to see;
Her limbs the polish’d marble stane,
The lass that made the bed to me!
I kiss’d her o’er and o’er again,
And ay she wist na what to say.
I laid her ‘tween me an’ the wa’ —
The lassie thocht na lang till day.
Upon the morrow, when we raise,
I thank’d her for her courtesie,
But ay she blush’d, and ay she sigh’d,
And said: — ‘Alas, ye’ve ruin’d me!’
I clasp’d her waist, and kiss’d her syne,
While the tear stood twinklin in her e’e.
I said: — ‘My lassie, dinna cry,
For ye ay shall mak the bed to me.’
She took her mither’s holland sheets,
An’ made them a’ in sarks to me.
Blythe and merry may she be,
The lass that made the bed to me!
The bonie lass made the bed to me,
The braw lass made the bed to me!
I’ll ne’er forget till the day I die,
The lass that made the bed to me.