Морфей умеет щедрым быть с утра:
мне снился тот, чье имя на скрижалях
моих сердечных выжгли небеса
с начала мира, до потери рая –
вернее, до падения в него,
до стрел Эрота, выгнавших в пустыню,
в которой прежде красное вино
оборотилось горькою полынью,
и пусть! Она от века глушит боль...
Не потому ли сны мои безгрешны?
И нежит душу творческий прибой.
И не гнетёт дыхание надежды.