Автопортрет: я и безликий столик,
Занавеска, усталое солнце, графин
С коньяком. Мой истерзанный мозг - стоик,
Одинок сегодня, твой ли вчера? Я всегда один.
Одиночество - калька сознания, пропасть,
Отражающая смотрящего. Голоса
Утренних птиц звучат, словно ржавая лопость
Винта самолета, изрезавшего небеса.
Изящное, как ножка молодой балерины,
Презрение пишет вместо меня мой портрет.
Усталое солнце, графин, на мосту гардины
Пыль. Невода занавесок неволят свет.
Книга Ницше в костлявой, как вилка, руке
Подкрепляет уверенность циника в вечном
Извращении замысла Бога. Плывут вдалеке
Валовыми ослами куски облаков в безупречном
Небе, безмолвном, раскарашенном в розово-синий.
Сумма пыльных витрин дорогих магазинов глядит
На осеннюю улицу. Жизнь стала невыносимой
Жаждой. Я снова нетрезв: воскрешен и убит.
Безусловно, коньяк это лучшее пойло, во многом,
Он сродни вдохновенному воздуху, чистым полям
И дубовой, пряной, безлюдной роще под сводом
Спокойного неба. Но здесь я привык к тополям...
Здесь я привит, как вакцина, стране,
Уместившейся в провинциальный футляр.
Я люблю лишь природу и женщин, зане
Я пристрастен к искусству, как космосу - шар.
Это - скрип пера и удар кистей о полотна. Мы,
Т.е. графин с коньяком и истерзанный мозг,
Лишь свидетели первых аккордов зимы,
Мы сползем с фонарей, как застывший воск
Кокаиновых, белых, снежинок. Метель
И крещенский мороз на вечернем стекле
Полумертвых окон, как степной коростель,
Нарисуют пером мой портрет, в синей мгле.
Будет ночь. Безнадежное черное море
С редкой поступью звезд, оставляющих след.
Буду пьян и печален, весел, кружась на просторе
Площадей, где фонарь разбросал зеленеющий свет.
Жизнь - сложней, чем "Война и мир". Только если
Ты хочешь ее хоть немного понять, заведи тетрадь.
Повествуй о насущном, откинувшись в кожаном кресле,
Пригодится для автопортрета, ведь с ним умирать...
Многоточие - хуже безумного знака вопроса.
В одиночестве худо и, вместе с тем, хорошо!
Я не знаю, что с этим делать...Дымит папироса,
И коньяк обжигает гортань горячо и свежо.
Погашу небеса, чей прозрачный холст,
Не спасет, но съязвит, рассмотрев силуэт
Человека в окне. Мир лукав, но так прост,
Я - не худший, но точно не лучший поэт,
Закрываю шторы. Один на один с пустотой,
Напишу о любви, изменившей порядок светил
В моей темной душе. Эта комната стала тюрьмой,
Но свобода - внутри, я частичка того, что, увы, погубил.
Это - истина в n-ной инстанции, автопортрет.
Я бесстрастнее льда и отчасти мудрее, чем Ницше,
Радость самопознанья, которого, в сущности, нет,
Способна, как ворон, кружить над добычей, все ниже...